Андрей Лео - Сделай что сможешь 1 [СИ]

- А с Мишкой что?

- Не знаю. Я с ним не общался.

- Что с ним могло случиться? Какие о том у потомков суждения сложились?

- Ну, раз я его не ощущаю, то он или хорошо спрятался - в этом случае есть вероятность его возвращения, или ушел навсегда, например, в моё тело.

Она отвернулась, покачала головой.

- Ох Мишка-Мишка! Боялась я за него. Слишком всполошный парень был.

Тяжело вздохнув, она продолжила:

- Слыхала я об этом переносе, Галина рассказывала.

- Софа... эээ... ничего, если по имени буду обращаться?

- Наедине обращайся, а на людях зови Софья Марковна.

- Хорошо. Скажи, а можно ли связаться с ушедшим? Хочется узнать, что же произошло с Мишкой.

- Связаться можно. Только нынче нельзя его тревожить, время ему дать надо. Пусть горячка уляжется.

- Что ж, так и поступим.

- Значит, тебе пятьдесят четыре года. То-то ты нас с Машкой в оборот взял.

Да уж... кто кого взял, ещё вопрос! Я вон молчать думал в тряпочку о попадалове, а меня растрясли, как грушу.

Постепенно приглядываясь на дневном свету, я уже понял: Софьин возраст вчера определён неправильно. Старостью тут и не пахнет. По виду ей от тридцати пяти до сорока или чуть больше. Хотя это для той жизни, в данном времени всё иначе, и к тому же в лесу. Да и тёмные круги под глазами, скорее всего, из-за моего лечения появились. А лицо красивое... точёное... нос прямой. Глаза ярко-зелёные. Из-под платка тугая коса по спине. Волосы каштановые, с заметной рыжинкой. И грудь... хм... есть.

Эх... лет десять назад сочный персик был, мужчины, наверно, проходу не давали. Впрочем, она и сейчас ягодка спелая. Что ж до сих пор не замужем-то? Сегодня пришла в белой вышитой рубахе, и сарафан новый, тёмно-синий. Интересно, для меня так принарядилась? Попытался представить её в одежде 21-го века. Ммм... чуток макияжа... и я с такой... не отказался бы по чашечке кофэ распить... за завтраком.

- Как жить намереваешься?

- Жить? - я с трудом выплыл из фантазий. - Ну, сначала нужно обеспечить нас припасом на зиму, а там увидим.

- Ты, смотрю, надолго решил у меня обосноваться. Чё ж хозяйку не спросил? - знахарка взглянула с хитринкой.

- Да вот вижу, хозяйка помирать зимой собралась, дай, думаю, порадую. В тесноте, да не в обиде, - не остался я в долгу.

- Хе-хе, помирать! Спасибо за радение. Да... жить после смерти Снегурки не очень-то и желала, - в глазах мелькнула грустинка. - Но коли в моём доме прижилась парочка шебутных мальцов, о худом и помышлять неча.

- Прости, невежливо о возрасте у женщины спрашивать, но всё же сколько тебе лет?

- Чего уж! Тридцать седьмая весна в этом году пришла. А ты, поди, рассудил, я совсем старая?

- Ну..., - жутко не хотелось признаваться, что вчера появлялись такие мысли, - жизнь в лесу быстро старит. Не расскажешь, как сюда попала?

Мою особу приласкали тяжёлым взглядом. Ну так... слегка. Почти как своего.

- Когда-то меня, молодую крепостную девку, отдали в обучение на гувернантку. Чуть постарше Мишки я в ту пору была. Пять лет отучили и послали в услужение к княгине Ольге Воронцовой. Хорошее было время, - она с грустью посмотрела вдаль. - А вольную дали за заслуги, осталась у дочки старой княгини, Натальи Воронцовой. Полюбила я её всей душой.

На лице появилась мечтательная улыбка.

- Мы с ней подружились. Да-а... А через три года скандал вышел в семействе: нагуляла молодая княжна ребёночка на стороне. Да при родах надорвалось в ней что-то. Долго с постели встать не могла. Ольга Михайловна желали ребёночка отдать в чужие руки, но Натальюшка не позволила. Сильно его любила. Всего лишь год и прожили в отцовском доме, пока она поправлялась, а потом уехали мы подальше, в сибирскую усадьбу Воронцовых, что недалеко от Красноярска. Старая княгиня прокляла родную кровь на пороге и сказала, что возврата ни Наталье, ни сыну её в отчий дом уже не будет. Трудная дорога у нас вышла. По приезду в усадьбу разболелась княжна и опять слегла. Доктора только руками разводили. Знахарки приходили. Помочь ни одна не смогла, но подсказали лекарку, способную чудеса творить. Решили к ней ехать.

Софа тяжело вздохнула.

- Предлагала я Натальюшке лета дождаться - не утерпела. В дороге сынишка простыл и сгорел в одну ночь, чуть до Галины-лекарки не доехали. Наталья Игоревна от несчастья такого в забытьё впала. Как ни лечили её, ничего не помогало. Целый год бедная княжна медленно угасала в доме у Галины. Так и ушла тихонечко, во сне. Светлая ей память.

Она перекрестилась, вытерла скатившуюся слезу и замолчала.