Максим Павлецкий - Легенда о Багуле. Книга первая. Степи в огне

– Может, это им боевой дух придает. Веру в себя, – продолжил тунгусский охотник, едва не сходив конем, но быстро опомнился и убрал руку, так и не притронувшись к фигуре.

– Секрет существования в том, чтобы не ведать страха, – ответил игрок белыми шахматами. Покрытый дряблым нарядом рипстопного черного костюма войск специального назначения с налокотниками и наколенниками на частях тела, мужчина с бурым непальским цветом лица, а также завязанным на затылке хвостом волосами, смолью блестевших на свету, с невозмутимостью монаха, покоясь и для просвещения беспрерывно наблюдал с жаждой интереса, как из бокового кармана рюкзака охотника, набитого мхом, травой и листьями, вылезла ящерка, размером с безымянный палец. Ящерка, сначала понежившись на ласковом солнце, потом ловко взобралась на стол, посмотрела на деревянные разложенные срубленные игроками шахматные фигуры, и осознав, что опасности они не представляют, да и вкус у них не съедобный, очутилась на тыльной стороне ладони своего хозяина. Охотник тунгус равнодушно отнесся к вольности своего друга рептилии. Та же, без лишних колебаний, обвиваясь вокруг руки, забралась под шерстяной воротник, улегшись на плече охотника и укутавшись в ворсе уснула. Монах с доброй улыбкой пронаблюдавши милые движения зверька, принялся проверять тетиву и степень ее натяжения на своем блочном луке.

– Хороший ты человек, если ящерку приручил, однако есть и добрее люди, но если ты плохой человек, то знай, по миру до сих пор ходят более злые люди, – сказал буддист своими мудрыми монашескими мыслями, но внезапно резко сменил тему, осекаясь на охотника. Тот словно обиженно посмотрел на друга, пришедшего из Тибета, через весь Китай и Внутреннюю Монголию, сюда в Забайкальские степи, по всей вероятности, ища мудрости Будды тут. Хотя есть еще две причины, по которым друг отправился в такое далекое странствие: либо он кого-то преследовал на своем пути, либо же от кого-то убегал, прячась в глуши Забайкалья северной страны и потратив несколько лет на этот гигантский марш-бросок.

– Это святой зверь, его не надо трогать, зачем ты на Старого Хозяина собрался идти, на Большой Север, за Дорогу? – спросил монах и, достав буддистские четки, принялся их бесконечно перебирать.

– Я хотел… – внезапно остановился охотник, заметив яркую красноватую-оранжевую полосу на горизонте в небе, оставленную баллистической ракетой. Тунгус быстро извлек из рюкзака половину разобранного или, скорее всего, сломанного кем-то бинокля советского образца Б-13 «Беркут». Не закрывая левого глаза, а к правому приложив дальномер, охотник принялся определять на глаз траекторию и предположительное место падения ракеты. В это самое время опустевший автомобильный парк, где и сидели за столом под брезентовой крышей игроки, образовалась тишина, и звуки нажевывающие магнитофоном с мини кассеты, вдруг резко сменились ревом сирены. В воздухе гудела тревога. Как и охотник, монах хладнокровно переглянулся через плечо, и все так же невозмутимо вернулся к игре.

– В километрах сорока отсюда падать будет. В Агинские степи целит. Со стороны Большего Города летит. Зачем им сейчас ссориться с бурятами? Столько веков мирно и дружно жили, столько поколений семей смешанных было, дети общие были, а тут такое. Да уж, – выговорился охотник, переходя на ругательства тунгусского языка и убирая назад в свой рюкзак оптический прибор.

– Если человек сдержан, он не сближается с другим, если цветок сдержан, он не расцветает с приходом весны. Иначе вчерашний друг сегодня станет врагом, а вчерашний цветок – сегодня пеплом. – Даосский монах выдал истину.

– Да уж, отчаливать надо, – пожав руку на прощание буддисту, охотник забросил за спину походный рюкзак, повесив на плечо ружье дулом вниз. Тунгус свистнул дежурному по автопарку, выглядывающему из-под колес «КамАЗа» на полет ракеты, в то время, когда остальной личной состав, побросав всё по приказу старшего по званию, лежал, уткнувшись лицом в талую грязь.

– Фьють! Командир, она в Агинские степи летит! Приказывай, пусть бойцы со снега поднимаются, еще переболеют все.

– Бойцы, вольно! В расположение и на построение на центральном проходе бегом марш! – скомандовал бурят в звании старшего лейтенанта автомобильных войск края.

****

Данила вернулся с охоты домой, как и было оговорено с дедом, на следующий день ближе к обеду. Полностью открыв ворота, он закатил в ограду отцовский «Урал», в люльке которого, а если быть точнее в деревянном коробе, лежала туша убитого изюбра, покрытая брезентовой тканью и обвязанная веревками. Поставив мотоцикл в гараж, где так же мирно отдыхал хранившийся там хороший и легкий «Минск», на котором уж больно любил парень полихачить в деревне, Данила вытащил трофей и аккуратно положил его на снег. Покричав деда Егора и не дождавшись ответа, Данила сам отправился в избу.