Владимир Поселягин - Страж

Так вот, как я уже сказал, англичане недолго терпели, тем более потери у них были катастрофические. Однако свои войска в бой не посылали, зачем, если пушечное мясо есть? Так что к нам двинул солидный отряд турков. Как подсчитал искин, управляющий беспилотником, пехоты двадцать пять тысяч и кавалерии около тысячи. Поэтому пушки, которые до этого взяли двухминутный перерыв — на подвоз дополнительного боезапаса, и стволам остыть давали, — сосредоточили огонь на них, прокладывая шрапнелью широкие просеки в рядах пехоты. Пулемётчики, которые всё это время сидели без дела в засаде, приготовились, а артиллеристы открыли максимальную скорость огня, выпуская по десять снарядов в минуту, хотя по наставлениям максимально возможная скорость была указана в девять снарядов в минуту. Это заставляло восхищаться артиллеристами. С учётом того что они стреляли с краткими промежутками отдыха, что им давал батя, вот уже два часа ведут огонь, треть склада опустошена, реально восхищают эти железные парни. Хотя приблизив изображение артиллерийского взвода, я в капонирах, сложенных из мешков с землёй, рассмотрел и незнакомых казаков, видимо из какого-то разъезда, те вскрывали ящики и подавали снаряды, что заметно увеличивало скорость стрельбы. Молодцы, но стволы такого темпа не выдержат. Я, конечно, зря это оружие называю трёхдюймовкой, больше по ассоциации, всё же калибр больше был — девяносто, почти гаубица, но мне нравилось, как работал взвод. Как ни странно турки не побежали, гремели барабаны, и они упорно шли вперёд, теряя роту за ротой под шквальным ливнем картечи, только убыстряли ход движения, почти переходя на бег. Вот тут и взметнулась, обходя их по правому флангу, кавалерия. Если офицеры противника думали, что мы сосредоточим огонь на новой опасности, остановив избиение пехоты, то они ошибались, орудия продолжали бить турок. А вот кавалерия попала под фланговый огонь наконец проявивших себя пулемётчиков и фактически истаяла, как снег под дождём. Назад смогли прорваться не более пятидесяти кавалеристов и около сотни израненных лошадей с пустыми сёдлами. А пулемётчики — стреляли только станковые пулемёты — били по пехоте, благо дальность позволяла, хотя и на пределе. Вот тут турки, наконец, не выдержали и побежали. Пулеметчики, экономя боезапас, прекратили огонь, а артиллеристы сделали ещё пару залпов и тоже замолчали, снаряды на позициях закончились.

На этой ноте в нашей лощине появились офицеры связи командующего обороной крепости. При их появлении очередной караван из телег отправлялся к артиллеристам. Те уже меняли позиции, сближаясь с противником ещё на километр, чтобы тылы доставать. Это противника изрядно обеспокоило, и в тылах началось движение. В это время меня отвлекли, и я направился встречать гостей, сообщив о них полковнику. Кстати, он движение в тылу противника тоже видел и намечал вкусные цели для обстрела артиллерией. Мне кажется, полковник упивался всем этим, сама суть его была в войне, в таких играх, кто кого. Понятно, что тут техническое совершенство на нашей стороне, так и противник собирался побить русских воинов, используя схожую тактику — более совершенное вооружение.

Среди гостей было два полковника и несколько ротмистров. Ещё кто-то, но кто, я не понял — штабные. Однако пообщался я с ними нормально, офицеры видели результаты обстрелов и были настроены в нашу сторону доброжелательно, а узнав, что мы их потомки из будущего — эта версия, на мой взгляд, самая интересная, — так вообще преисполнились энтузиазма. Прибыли они верхом, и когда предложили проследовать в обороняющуюся крепость на встречу с адмиралом — кольцо противник не полностью замкнул, — я посмотрел на лошадей, подумал и ответил твёрдым «нет». Мы с мамой поедем на своём транспорте. Особо не обращая внимания на удивление офицеров, достал «Хамви», убрал палатку со всеми книгами, и пока мама общалась со сразу же распушившими хвост офицерами, я заправил машину, а то полбака было, подкинул ящиков со снарядами на склады, и мы покатили в сторону Севастополя. Трое офицеров ехали с нами, их лошадей вели следом, а по сторонам нас охраняли казаки, поэтому и ехали не так и быстро.

В городе царила эйфория — первый день, когда город практически не обстреливался, наоборот, противник понёс такие потери, что начал откатываться. В это я охотно верил, так как все три орудия продолжили обстрел, их было хорошо слышно, мощность этих снарядов при разрывах была куда выше, чем у противника. Я даже стал беспокоиться, как бы те эвакуацию не объявили и не угнали корабли, я их ночью прибрать решил, но полковник успокоил, особо он не давил, по штабам больше не бил, только по живой силе.