Василий Звягинцев: Дальше фронта

После серии мощных взрывов, прогремевших в парадном кабинете варшавского генерал-губернатора, где в данный момент заседал Комитет национального спасения, в гигантском здании дворца Бельведер началась настоящая паника. В точном смысле, определенном словарем иностранных слов. «Психологическое состояние, вызванное угрожающим воздействием внешних условий. Неудержимое неконтролируемое стремление избежать опасной ситуации».

Иначе и быть не могло. Если бы здание занимала нормальная воинская часть, пусть не слишком многочисленная, но слаженная, имеющая четко поставленную боевую задачу, подобное и даже более угрожающее воздействие внешних условий вызвало бы реакцию, предусмотренную уставами и общим опытом службы. В случае гибели командира его обязанности принимает на себя следующий по званию и должности. После чего, оценив обстановку и имеющиеся потери, продолжает выполнение боевой задачи, доложив о случившемся в вышестоящий штаб.

Но почти тысяча вооруженных людей, скопившихся в Бельведере, слоняющихся по коридорам и залам, веселящихся, митингующих, едящих и пьющих, а также понемножку грабящих враз ставшее ничейным имущество, армией не была. Не была она также коллективом единомышленников, и даже толпой, объединенной пусть низменным, но общим для всех порывом. Обвешанные пистолетами, винтовками и автоматами повстанцы, в массе своей молодые, даже юные, собрались здесь скорее инстинктивно, по той самой логике мятежа и бунта, что заставляет уличный сброд сбиваться в стаи и мчаться туда, где предполагается центральный очаг беспорядков.

Лишь очень немногие вообще понимали, что они здесь делают. В какой-то мере правильную караульную службу несли от силы полсотни волонтеров. Вокруг зала заседаний и бывших губернаторских апартаментов толклись личные охранники «вождей» восстания. Какие-то самозваные комитеты и комиссии уже приступили к дележу свалившейся им в руки власти, а их единомышленники коротали время, ожидая, до чего договорятся лидеры, чтобы, помитинговав, решить, устраивает их расклад или нет. Все же остальные просто принимали участие в стихийном карнавальном действе, столь упоительном по сравнению с еще вчерашней скучно-монотонной жизнью.

А что еще нужно молодым, «национально-ориентированным» левакам, как не повеселиться от души, пострелять в воздух или по витринам и уличным фонарям, изрисовать штофную обивку кабинетов и дубовые панели коридоров бело-красными флагами, пламенными призывами: «Слушайте музыку революции!», «Москалей за Вислу, жидов в Вислу!», «Будьте реалистами – требуйте невозможного!» и тому подобными графитти.

Слитные взрывы восьми мощных гранат, сопровождаемые тучей чугунных и керамических осколков, превратили роскошный зал в подобие ада кромешного. Из двух десятков членов объединенного Комитета вкупе с несколькими иностранными представителями и наблюдателями большинство умерло сразу, а немногие уцелевшие, раненные и контуженные, перемазанные своей и чужой кровью, уже никак не могли повлиять на развитие событий.

Вдобавок наложившиеся друг на друга взрывные волны по известному закону кумуляции многократно усилили разрушительный эффект, вышибли наружу, в циклопическую приемную, шестиметровые дубовые двери, водопадом обрушили оконные витражи тяжелого зеркального стекла, жертвой чего стало еще множество секретарей, охранников, телефонистов, просто праздношатающихся боевиков.

По коридорам и окрестным помещениям прокатился гул, гром, треск, звон и грохот, сопровождаемый воплями ужаса, бессвязными криками и мольбами о помощи раненых, контуженных, донельзя перепуганных людей. Ничто так не деморализует играющих в войну дилетантов, как первая встреча с настоящей кровью и смертью.

Чаще всего срабатывает простейший инстинкт – бежать! В одиночку или толпой. Неважно куда. Лишь бы не оставаться здесь, где так страшно. Вверх, вниз, вправо и влево по лестницам и бесконечным коридорам. Подальше от очага взрыва, во двор, на улицы. А навстречу мчались те, пусть и немногие, кого чувство долга или простое любопытство влекло к месту происшествия. Отчего общий беспорядок только возрастал. Разумеется, как бы сама собой вспыхнула не контролируемая и никем не направляемая стрельба из всех видов ручного оружия.