Борис Карлов: Очертя голову, в 1982-й

— Сейчас будут петь, — сказал Лисовский, потягивавший белое сухое вино. — «Ромашки спрятались».

— «Ах, кто-то с горочки спустился», — возразил Осипов приятелю и залпом опрокинул рюмку водки.

От нечего делать они хотели поспорить, но тут дама из числа граждан старшего поколения дурным голосом затянула:

— Ромашки спря-ятались, поникли лю-ютики!..

Старшее поколение с готовностью подхватило, перекрикивая друг друга, и напряжённая, фальшивая разноголосица плотно заполнила помещение.

Котов поднялся и, разминая на ходу папиросу, направился в туалет.

На лестнице у открытых окон собралась курящая молодёжь, и Дима увидел здесь стоящую в стороне девицу лет двадцати, которую он раньше приметил за столом.

Справив нужду, Дима остановился у зеркала. Проклятое ухо он ещё дома тщательно припудрил, но потом машинально трогал его, и теперь оно снова предательски фосфорицировало и блестело.

Котов прикурил папиросу и с приятной улыбкой подошёл к девушке.

— Привет, — сказал он, затягиваясь и глядя ей в глаза.

— Здрасьте, — ответила девушка смущённо.

— А вы меня не помните? Встречались у Бориса на той неделе.

— У какого Бориса?

— Гребенщикова.

— Ой, вы меня с кем-то путаете!

— Неужели путаю? А как вас зовут?

— Марина.

— А меня Дима.

— Ну… очень приятно.

— Так вы мне завтра позвоните, — Котов без дальнейших церемоний начирикал в специальном блокнотике свой номер и оторвал листок.

— А это нужно? — неуверенно улыбнулась Марина.

— Это важно, — многозначительно и кокетливо сказал Котов.

Во втором отделении среди прочего исполнили две песни Александра Марусина: «Юность комсомола» и «Молодёжь на марше». Поглядывая на Степанова, Котов без труда подыграл половинками бас к набившей оскомину мелодии.

В перерыве к их столику подошёл сам Марусин и приветливо улыбнулся:

— Как настроение, ребята?

— Александр Юрьевич, пожалуйста, присаживайтесь! — Котов вскочил, уступая своё место.

— Нет-нет, спасибо, только два слова. Вот мой домашний телефон, — Марусин протянул Диме визитную карточку. — Сейчас я ухожу, но хочу, чтобы в конце недели вы мне позвонили. Возможно, у нас будет повод для встречи и серьёзного разговора. Желаю вам сегодня так же успешно отработать. До свидания.

И Марусин удалился.

Котов посмотрел на товарищей. Осипов насмешливо улыбался; Лисовский с аппетитом закусывал; Степанов оцепенело смотрел в одну точку.

Третье отделение состояло из хитов, находящихся вне времени и пространства, некоторые даже с матом. Мероприятие подходило к своей самой хмельной и безобразной стадии.

Молодая устроила первую сцену своему мужу, усмотрев измену в его задушевном танце со старой знакомой. Она ударила его кулаком по лицу, а потом кричала в слезах: «Мудак! Пидарас! Ненавижу!..» и пыталась сорвать с пальца обручальное кольцо. Несколько человек её держали. Муж сидел за столом, в отчаянии уронив голову на руки. Из-под его локтя торчком поднималась тарелка с недоеденным салатом.

Одна из танцующих, полная дама лет шестидесяти, грузно упала, поскользнувшись на какой-то гадости. Она ударилась головой, сломала руку и порезалась об осколки, после чего её увезли на скорой помощи.

В туалете двое молодых людей в белых рубашках и галстуках били третьего молодого человека. А потом он лежал на полу и через него перешагивали.

Когда спиртное закончилось, народ начал расходиться. Никто не прощался, никто толком не помнил, по какому случаю он напился. Наиболее продвинутая часть молодёжи стайками разъезжалась по квартирам.

Котов и Степанов сматывали шнуры и зачехловывали гитары. Осипов с Лисовским встречали на улице такси.

Дима напоследок оглядел зал.

Запах стоял тошнотворный, столы и пол были усеяны объедками и осколками битой посуды. Доступные для глаза фрагменты изначально белой скатерти переливались всеми цветами набора акварельных красок. В куске сливочного масла был затушен хабарик. Под столом виднелась затоптанная блевотина.

«Усталые, но довольные пионеры возвращались в лагерь», — почему-то вспомнил Дима фразу из школьного учебника.

Группа закончила свой очередной, привычный трудовой день.

На другой день мысли Котова были заняты двумя вещами. Во-первых, ему не давала покоя вчерашняя встреча с Марусиным и возможные в перспективе последствия этого эпизода. Скорее всего, что всё это неспроста, и ансамбль композитору понравился, но в каком качестве они могут ему пригодиться? Песни Марусина исполняли такие зубры эстрады как Лещенко и Кобзон, Сенчина и Ротару — разве мог с ними тягаться Дима Котов и его любительский ансамбль «Невский факел»? Всё могло разъясниться только после встречи с самим композитором.