Борис Карлов: Очертя голову, в 1982-й

Принц вошёл за нею следом и огляделся. Крошечная мастерская располагалась в круглой башенке на крыше семиэтажного здания, из окон которой открывался вид на проспект им. Кирова (б. Каменноостровский).

Комнатка вмещала в себя кровать, столик с букетом полевых цветов, пару стульев и тумбочку. На полу лежали стопки книг и рулоны акварельных рисунков. Рисунками были оклеены все стены комнаты.

— Я уговорила родителей разрешить мне пожить здесь до начала учебного года. Моего старшего брата называют трагедией семьи, и я — последнее, что у них осталось.

— Можешь сказать им, что я буду за тобой присматривать.

— Не думаю, что они обрадуются.

Принц внимательно разглядывал рисунки, но ничего не понимал. Цвета и фигуры сменялись в удивительно знакомом порядке. Неожиданно, вглядываясь в один из рисунков, он ощутил, как в голове явственно проступает знакомая мелодия. Принц и сам не заметил, как начал её насвистывать. Повернувшись к Розе, он сказал:

— Кажется, я понял. Это музыка. Но как, чёрт побери, у тебя это выходит?

— Сама не знаю. Чем же ещё тебя удивить?

Принц взял её за руку и мягко привлёк к себе. Роза подняла на него глаза. Их взгляд выражал большее, чем любые произнесённые слова, а их первый поцелуй был не сравним ни с чем до или после этого.

— Мне нет и шестнадцати… — прошептала Роза.

— Отличный возраст. Стоит подождать ещё немного?

— Пожалуй, не стоит. До сегодняшнего дня я ждала принца… но, кажется, он уже приехал.

На другой день Котов лежал в бойлерной на любимой скамейке и вспоминал подробности вчерашнего свидания. Женщины попадались ему разные: чувственные и холодные, активные и пассивные, умные и дуры. Некоторые своим поведением могли надолго отбить интерес к плотским утехам, и очень редко встречались ему такие бойцы, как Марина.

Отоспавшись к вечеру хорошенько, Дима сосредоточился и позвонил Марусину с рабочего телефона.

— Александр Юрьевич? Здравствуйте, это говорит Дима из ансамбля…

— А-а! Очень хорошо, что вы позвонили. Значит так, Дима. Пожалуйста соберитесь вчетвером и приезжайте ко мне. У нас всё-таки будет серьёзный разговор. Когда вам удобно?

— Можем завтра вечером.

— Вот и хорошо. Значит, в восемь я вас жду. Пишите адрес…

Ломая грифель, Котов торопливо нацарапал карандашом домашний адрес Марусина.

— Обязательно будем! До свидания!

Утром того же дня в здании НКВД на Литейном-4 по селекторной громкой связи прозвучал голос полковника Ежова:

— Майора Кизяка ко мне в кабинет.

— Майор Кизяк по вашему приказанию прибыл.

— Неплохо выглядите, Александр Сулейманович. Как здоровье вашей драгоценнейшей супруги? Давно ли вы её навещали?

— Спасибо, ей уже лучше. Вчера её перевели из госпиталя обратно в камеру.

— Не благодарите; скоро вы сможете её увидеть.

Уголки рта майора Кизяка опустились, лицо вытянулось. Он настороженно, исподлобья взглянул на командира. Тот выдержал паузу и рассмеялся.

— Нет, нет, вы неправильно меня поняли. Я только хотел сказать, что ваши подозрения не подтвердились. Этим делом занимался Зубов, ваш товарищ, вы ведь знаете его методы… Он убедил меня, что ваша жена не владеет ни одним из иностранных языков. То, что она бормочет во сне, скорее всего невнятное произношение русских слов. Отправьте её на месяц в наш санаторий и сделайте хороший подарок.

— Спасибо, товарищ полковник.

— Что у вас в отделе? Агент Странник соблюдает условия сотрудничества?

— Так точно. Вчера приходил с подборкой июньских материалов самиздата.

— С облавами не перестарайтесь. Лягут на дно, нормы выработки снижать не буду.

— Понимаю вас. Учту.

— Королёв много себе позволяет, как их там… «Мать». Отец у него, видите ли, особа приближённая к императору. Не моги дотронуться. Попробуй подобраться с другого края. Кто у них всё это организовывает… ну, помещение там, билеты…

— Есть администратор, Ливинштейн.

— Ливинштейн, отлично. Поработай с ним прямо сегодня. Если на эту грёбанную «Мать» будет что-нибудь конкретное и не липа, я отправлю материалы прямо к Коршунову. Не люблю когда в статистике появляются неприкасаемые. А супругу свою забирай и вези домой.

— Слушаюсь. Разрешите идти?…

Свой первый настоящий барабан Саша Кизяк получил в летнем пионерском лагере. Сначала барабанщиком в их отряде был другой мальчик. Он шёл впереди строя с гордо поднятой головой, и палочки в его руках послушно плясали над пластиковой поверхностью. Этот мальчик показывал Саше разные приёмы игры и разрешал упражняться на барабане сколько он хочет.