Андрей Валентинов - Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы

– Ну и пусть мерзнут, сволочи, – рассудил он.

– И волков не боятся! – тем же тоном продолжал унтер.

– Волков?

Как и всякий горожанин, Ростислав помнил волков лишь по детским сказкам и редким посещениям разъездного зверинца.

– Ерунда! – отмахнулся он. – На винтовку не полезут.

– Как же! Вот их высокоблагородие полковник Белоногов тоже так думали…

– Что? – дернулся Арцеулов. – Что ты сказал?

Ростислав неплохо знал Белоногова и немного ему завидовал. Тот был высок, красив, к тому же слыл прекрасным спортсменом. Полковника очень ценил Верховный и держал, как поговаривали, для самых опасных поручений.

– Так что случилось с Белоноговым? – вновь поинтересовался он, заметив, что унтер молчит.

– Нашли его сегодня, – нехотя проговорил тот. – Почти сразу за станцией. Только по полушубку и узнали. И следы вокруг – ни одного людского… Говорят, уйти ночью хотел…

– Бред какой-то! – капитан знал, что такое смерть на войне, но гибель от волчьих клыков показалась почему-то особенно жуткой. – Почему же он не стрелял?

– То-то и оно, что не стрелял, – буркнул унтер. – Волки… И хорошо, если просто волки!..

– Прекратите! – вконец озлился Арцеулов и молча зашагал дальше вдоль казавшегося бесконечным эшелона.

Сменившись, Ростислав долго грелся у гудящей печки, а затем направился к себе, решив поспать до рассвета. Но еще в коридоре заметил, что дверь купе отодвинута, изнутри стелется папиросный дым и слышатся чьи-то голоса. Стало ясно – поспать не придется.

Арцеулов не ошибся. В купе, кроме его соседа, подполковника Ревяко, сидели неизвестный ему капитан с Владимирским крестом на груди и заместитель коменданта эшелона полковник Любшин. Впрочем, капитан с Владимиром так и остался инкогнито – он мирно дремал, не выпуская из рук пустого стакана. Подполковник Ревяко тоже собирался последовать его примеру, но при виде Арцеулова встряхнулся и попытался привстать.

– А, Ростислав! Добрый вечер! Как там большевички?

– По-моему, уже почти что «доброе утро», – спокойно отреагировал капитан, присаживаясь и принимая от Любшина стопку шустовского коньяка.

Еще пара таких же бутылок, но уже пустых, сиротливо стояла в углу.

– Так все-таки, – не унимался Ревяко, – как там господа повстанцы? Говорят, уже видать?

– Говорят, – согласился Ростислав, которому почему-то совершенно не хотелось рассказывать о кострах, горевших на сопках. – По какому поводу пьем?

– Поминки, – вздохнул подполковник, и Арцеулов сразу же вспомнил о полковнике Белоногове.

Он допил коньяк и вопросительно посмотрел на Любшина.

– Повод есть, – кивнул тот. – Только что сообщили – пал Иркутск…

– Так точно, – поддержал Ревяко. – Помянем нас, рабов Божьих. Любшин, плесните еще!

Остатки коньяка были честно разлиты по трем стопкам. Мирно спящий капитан с орденом Св. Владимира остался таким образом без своей законной доли.

– Что же теперь? – осторожно поинтересовался Арцеулов, присаживаясь рядом с Любшиным. – Ведь вчера сообщали, что в Иркутск вошли войска Семенова.

– Чехи, – полковник махнул рукой и залпом допил коньяк. – Их Национальный Совет потребовал вывода всех забайкальских частей. Теперь там какой-то Политцентр. Эсеришки!

– В Красноярске уже краснопузые, – добавил Ревяко. – А мы тут ждем, покуда господа чехословаки чохом отдадут нас Совдепам. Сволочи! Всех бы их, союзничков!..

Никто не возразил – союзников здесь ненавидели почти так же, как и красных.

– Нижние чины дезертируют, – тихо проговорил Любшин. – Сегодня ушло два десятка. Если будут бои – сдадутся все.

Ростислав кивнул, вспомнив унтер-офицера, с которым стоял в карауле.

– А Верховный?

– По-моему, он занят тем же, что и мы, – пожал плечами полковник. – По виду не скажешь, но если судить по господину Трубчанинову…

Ростислав усмехнулся. Лейтенанта Трубчанинова – личного адъютанта Верховного – офицеры недолюбливали.

– Говорят, надо прорываться в Монголию, – подал голос Ревяко. – Как, Ростислав, дойдем? Водки там нет, зато кумысу полно.

– Дойдем, – коротко ответил Арцеулов. – Лучше замерзнуть, чем…

Он не договорил, но собеседники поняли.

– Чуток бы теплее, – заметил полковник. – Назавтра обещали похолодание, этак и до минус сорока доползет.

– Все равно, – мотнул головою Ростислав. – Не в плен же сдаваться этим… рачьим и собачьим.

– Зачем в плен? – отозвался Ревяко. – Двадцать червонцев чехам в зубы – и довезут до Читы. А то и попросту – погоны долой, армяк на плечи и ходу… Как полковник Белоногов.