Валерий Большаков - Кентурион

Родившись и проведя детство в первом веке, он вырос в двадцатом. Два времени, две поры, две эры теснились в нем, уживаясь в одной душе. Но все же… Все же тот год, что ныне на дворе, ему ближе, роднее. Да и кому в двадцать первом веке нужно его умение биться на мечах? Разве что на первенстве России по фехтованию. А здесь его навык незаменим! Хотя иногда приходит грусть, наваливается ностальгия – хочется пройтись по шумным проспектам Москвы, заглядывая в книжные магазины. Или вернуться домой с работы, бухнуться на диван и включить «телик». Здесь нет этих радостей жизни, и нет того беспечного спокойствия, которое не покидало его ТАМ, в будущем. Его далекие потомки просто не понимают, насколько сложно и опасно жить во втором веке от Рождества Христова.

Сергию, наверное, тоже нелегко. Потерять возлюбленную – это так больно… Но весь этот мир для Роксолана – как комната с сокровищами, где повсюду – на полу, на стенах, на странной мебели – разложены и развешаны удивительные предметы: чучела невиданных птиц, древние мечи, глобусы и астролябии, ветхие книги-инкунабулы, сундучки и ларцы, карты, идолы, маски, шкуры, барабаны, картины, дощечки с вырезанными заклинаниями, кораллы, раковины, модели кораблей…

– Искандер! – послышался негромкий голос. Он обернулся, увидел очень серьезное и очень усталое лицо Кадмара, и быстро поднялся из-за стола. Галл сделал знак: выйдем!

Он молча вывел Тиндарида в прохладный вестибул, где, прислонясь к колонне, стоял Уахенеб. Лицо египтянина было бледно, а голову обтягивала рваная холщовая лента, сквозь которую проступала кровь.

– Что?.. – начал Искандер, но Фиванец перебил его.

– Где Сергий? – спросил он.

– Да тут был… – растерялся Тиндарид. – Да говори ты толком, что стряслось?!

– Потом! Надо найти Сергия! Его хотят убить!

Все трое бросились во двор. По ступеням как раз поднимались Селевк и Филопатр, философы с острова Крит.

– Вы Сергия не видали? – спросил их, пробегая, Искандер.

– Видели, – кивнул Селевк.

– Да он только что пробежал, – добавил Филопатр.

– Куда?! – хором спросила троица.

– На улицу! Сначала этот пронесся… как его… ну, мы с ним еще вчера дискуссию развели про атомы!

– Пандион? – подсказал Селевк.

– Он, он! – обрадовался Филопатр. – А за ним Сергий…

– Понятно! – сказал Уахенеб: – Хайре! [29]

Он быстро пошагал к воротам, придерживая левой рукой правую, висевшую плетью. Кадмар с Искандером догнали его. Уахенеб, не дожидаясь вопросов, заговорил сам:

– Пандион – шпион Зухоса! Я сам слышал, как он кому-то докладывал в подвалах Серапейона! Да как бы не самому Зухосу. Там меня и шваркнули… Я в шоке! Спасибо Кадмару, подколол того гада, а то бы он меня добил вторым ударом…

– Пандион, как услыхал шум, сразу люкнос погасил и смотался… – вяло проговорил Кадмар. – А я Уахенеба поволок…

– Пандион выполняет приказ – убрать Сергия! Он его специально заманивает.

– Орк меня возьми! – выругался Искандер. – Зачитался! И где его теперь искать? Никаких шансов!

– На маяке! – решительно заявил Уахенеб.

– Ты-то хоть здоров? – спросил Тиндарид Кадмара. – Видок у тебя…

– Притомился страшно… – признался тот. – И в голове муть…

– Какие люди! – заорал знакомый голос. – И без охраны!

Из кабачка на углу Канопской и Портовой выбрался Эдик, за ним поспешал Гефестай. Увидав встревоженные и хмурые лица, Чанба пригасил веселье.

– Пошли с нами! – бросил на ходу Искандер. – Сергия заказали! Никаких шансов!

– Кто?! – охнул Эдик, кругля глаза.

– Лучший друг Чебурашки, – сказал Искандер, дабы не называть вражье имя всуе. – Смекаешь?

– Мы с вами, – прогудел Гефестай.

– Вперед! – решительно заявил Эдик и тут же дал задний ход: – А куда?

– На маяк! – повторил Уахенеб.

Пандион шел шагом быстрым, но в толпе не терялся. Не проверялся по дороге, не оглядывался, шел себе и шел. Сергий не отставал.

Не доходя до форума, Пандион вышел на край тротуара и вскинул руку извечным жестом ловящего попутку. Сергий моментально отвернулся, заинтересованно разглядывая мраморного льва у подъезда богатого дома. К бровке подкатили три повозки с откидным верхом, извозчики принялись громко нахваливать своих коней, ветер и молния для коих – предметы стоячие. Пандион уселся в первую повозку, и махнул рукой. Извозчик свистнул, белый конь бодро зацокал по мостовой, удаляясь к Тимониуму – небольшой круглой башне на мысу, где некогда останавливался Марк Антоний.