Александр Прозоров - Карфаген атакует

Федор долго и с интересом разглядывал эти ходячие «танки» античности. Неожиданно один из слонов заревел, заставив Федора вздрогнуть. Морпех даже инстинктивно дернулся, толкнув шагавшего рядом Урбала.

— Ты чего? — поднял голову тот. — Слонов испугался?

— Немного, — кивнул Федор, — с непривычки. Подумал, вдруг он взбесится и на нас бросится. Потопчет всех.

— Не успеет, — успокоил его Урбал.

— Почему? — искренне удивился Федор. — Кто же его остановит? Летис, что ли, со своими кинжалами?

Летис, шагавший позади Федора, не расслышал издевки товарища.

— Почему Летис? — Урбал снисходительно улыбнулся. — Хотя, если он прицелится…

Житель Керкуана поднял руку и указал на ближайшего слона.

— Видишь, у каждого боевого слона на шее сидит махут, погонщик.

— Вижу, — подтверди Федор, — ну и что? Да слон его одним ударом хобота расплющит.

— Не расплющит, — возразил словоохотливый Урбал. — Махут дрессировал этого слона много лет. Слон его слушается.

— А если он все же взбесится? — не унимался Федор. — От зажигательных стрел, например.

— Ну, если боевой слон взбесился, — терпеливо объяснял Урбал, — и погонщик его не может успокоить, тогда, чтобы не потоптал своих пехотинцев, придется применить металлический клин.

— Какой клин? — не понял Федор.

— У махута на такой случай имеется при себе специальный клин, — не торопясь, рассказывал Урбал. — Довольно длинный, чтобы проникнуть глубоко.

— Ну… — начал понемногу догадываться Федор.

— Так вот, если слона уже не успокоить, — спокойно закончил Урбал, — махут просто вобьет этот клин одним ударом ему в затылок, чтобы обезвредить животное. Каждый погонщик этому специально обучен. Ведь если слон впал в бешенство, то надо спасать людей.

— Гуманно, — заметил пораженный предусмотрительностью местных полководцев Федор, припоминая, что против слонов в античных войнах, с целью испугать животных и направить их на своих солдат, применяли не только зажигательные стрелы. Был один греческий гений (Федор читал о нем), который разработал прототип противотанкового минного поля. В землю вбивались железные клинья, связанные цепями и закрепленные так, чтобы наступающий слон разодрал в кровь свои нежные ступни. Ведь этот исполин хоть и толстокожее животное с мощными бивнями, но ступни у него — самое уязвимое место. Греки не только изобрели подобное замечательное средство борьбы с могучей наступательной силой противника, но и успешно испытали его в боях, изувечив немало животных.

Федор присмотрелся к погонщику ближайшего слона, как раз объезжавшему очередное препятствие и ненадолго попавшему в поле зрения морпеха при развороте животного. Чайка действительно заметил у него на боку длинный металлический клин. На некоторое время Федору стало жалко слонов. «Это до первого случая, — тут же поправил себя он, отогнав размягчающие мысли, — пока слон не попер на меня самого».

К вечеру они прибыли в походный лагерь, точнее, целую систему лагерей, растянувшуюся по широкой долине на несколько километров и вопреки правилам не огороженную высоким частоколом. Удивленному Федору, прихваченному Магной с собой, в составе команды из двадцати солдат для получения палаток со склада, находившегося в дальнем конце лагеря, командир объяснил, что они передвигаются все еще по своей территории.

— Вот через пару дней, когда дойдем до реки Ибер, — пояснил Магна, поправив меч на боку, — будем уже строить лагеря регулярно. Да и с миром нас никто через Пиренеи не пропустит. Придется повоевать.

— А что там, за этой рекой? — искренне удивился Федор, припоминая, что до Рима еще далеко, и легионов поблизости размещаться не может.

Магна изумленно посмотрел на Чайку, но все же ответил, очевидно, приняв во внимание историю его появления у финикийцев:

— Там кончаются владения Карфагена.

«Интересно… — размышлял Федор, вместе с другими солдатами закидывая на повозки большие кожаные палатки, в которых им предстояло спать в походе, напоминавшие более шатры на пятнадцать человек. — Это что же получается? Для того, чтобы напасть на Рим со стороны суши, придется захватить все земли и государства, находящиеся на пути к нему? Однако! Ганнибал по мелочам не разменивается…»

Он стал последовательно вспоминать все, что располагалось между Испанией и Италией, куда вела пара очень старых дорог, точнее, два торговых маршрута, прозванные еще древними греками «путями Геракла». Сначала пунктир дорог шел через Пиренеи, затем мимо болотистых прибрежных земель через Рону, или Родан, как эта река сейчас называлась у римлян, в сторону греческой Массалии. За Массалией главная дорога разделялась еще на два ответвления. Один из них, как помнилось Федору, шел вдоль лигурийского побережья в сторону Генуи, где он уже успел побывать дважды. На этом пути жило множество кельтских племен, основавших свои города и укрепленные поселки. А второй заворачивал в Альпы, где тоже жили кельты. Там их селилось великое множество, все эти племена отличались воинственностью и далеко не всегда дружили даже между собой. Какой дорогой поведет Ганнибал свою армию, и договорился ли он предварительно с кельтскими вождями, Федор не знал.