Александр Прозоров - Карфаген атакует

Ганнибал поставил его хилиархию на правом фланге, ближе к центру основных сил, состоявших из проверенных иберийских и африканских пехотинцев. И, конечно, кельтов, составлявших почти половину сильно возросшей за последнее время армии Карфагена. Эти полки «выгнулись» вперед полумесяцем и растянулись почти на два километра по всему фронту от реки до холмов. Они должны были принять на себя главный удар изголодавшихся по победам римских легионов. Боевых слонов гениальный финикиец почему-то решил не выводить в поле совсем.

На флангах Ганнибал поставил конницу. У подножия холмов, напротив конницы союзников римлян, нумидийскую, а у реки испанскую и кельтскую под командой своего брата. Сам же находился в центре со своими африканцами, ничуть не сомневаясь в том, что именно здесь легионы нанесут свой главный удар. И от того, как выстоят кельты и африканцы Атарбала, будет зависеть победа. Армия Карфагена, как и прежде, превосходила противника в коннице, но легионеров насчитывалось, как минимум, вдвое больше, чем пехотинцев в испанской армии.

— Мы идем на эту битву, чтобы победить! — произнес Ганнибал на общем сборе, перед тем, как вывести свою армию в поле. — Римляне думают, что нас можно сломить числом. Они привыкли просто давить врагов своими необученными легионами, но вы уже не раз доказали, что каждый из вас стоит десяти римлян. Консулы так боятся вас, что привели сюда как раз столько солдат, чтобы вы не скучали. Они готовы сбежать при первых же звуках наших боевых труб и карниксов, но без хорошей драки мы их не отпустим.

Хохот кельтов послужил ему ответом. Они подняли свои щиты и стали лупить по ним мечами, издавая невообразимый шум, наверняка слышный даже в римских лагерях.

— Этот день станет днем нашей славы! — закончил свою напутственную речь Ганнибал, когда кельты немного поутихли. — Покажите, на что способны солдаты великого Карфагена, призванного владеть миром. Сегодня мы уничтожим эти легионы, и тогда уже ничто не спасет Рим. Вперед!

И вот теперь Федор вспомнил эти слова, вздрогнув при звуках кельтских карниксов и рогов римлян, разогнавших зловещую тишину над полем у Канн. Глядя, как легионы, сомкнув щиты, начали наступление, Федор подумал: «Допустим, я знаю, чем все это закончится. Читал. Но откуда Ганнибал об этом знает?». Впрочем, это была последняя отвлеченная мысль командира двадцатой хилиархии в тот день.

Почти тотчас велиты — легкая пехота римлян — и копейщики карфагенян закончили свои стычки, отойдя за основные силы. И тогда первые шеренги тяжеловооруженных солдат Рима обрушили удар своих пилумов на первые ряды кельтов и африканцев. Затем воинов Ганнибала накрыла новая волна пилумов. А когда этот «ураган» прошел, многие выжившие воины в первых шеренгах остались вовсе без щитов, вынужденные бросить их на землю вместе с застрявшими в них пилумами. Другие же еще некоторое время потрясали щитами, стремясь освободиться от застрявших копий. Но, в конце концов, тоже избавились от них и, издав боевой клич, сами бросились на наступающих легионеров. Казалось, воздух над равниной треснул от грохота столкнувшихся щитов. И счет убитым пошел на десятки.

Контратаковав римлян, африканцы и кельты некоторое время сдерживали легионеров, но потом, под натиском превосходящих сил противника, все же подались назад. И фронт карфагенян стал выравниваться, превращая полумесяц в прямую линию.

Размахивая фалькатой во главе своих солдат и поражая легионеров, Федор, тем не менее, заметил, как испанская конница атаковала правый фланг римлян и начала теснить его вдоль реки. Там, в отличие от центра битвы, все происходило совсем по другому сценарию. Тяжелые иберийские всадники и кельты с первого же удара проломили оборону римской конницы, призванной консулами сдержать их атаку, и опрокинули первые ряды, навязав бой по своим правилам. С этого момента битва разделилась на два противоположных направления. В центре разъяренные легионы Варрона и Павла, почуяв, казалось, слабину пехотинцев Ганнибала, продолжали вгрызаться в их строй и теснить, принуждая к отступлению. А на правом фланге испанская конница развивала свое наступление.

— Держись, ребята! — орал Федор, отбиваясь от наседавших легионеров, то прикрываясь щитом, то нанося ответные удары. — Наш час скоро пробьет!

И этот час пробил, но не так быстро, как хотелось командиру двадцатой хилиархии. Прежде, чем в битве наступил перелом, она длилась несколько часов, в течение которых римские легионы уничтожили несколько тысяч кельтов и африканцев, стоявших в первых рядах. В том числе потери несли и солдаты Федора. Усеивая трупами поле возле Канн, финикийцы отступали, стараясь, насколько возможно, сдерживать натиск римских легионов и не бежать. Но отступали только в центре. Фланги, тоже состоявшие из проверенных в боях африканцев, стояли незыблемо.