Сергей Шхиян - Волчья сыть

— Про Бирона что-то слышал, — подтвердил я.

— Так вот, когда Бирона за кровавые дела сместили, следом за ним от власти отказалась и Анна Леопольдовна в пользу Елизаветы Петровны. Ну, а младенца Иоанна, соответственно, посадили в крепость.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем младенца было сажать в крепость?

— Чтобы не вздумал на престол претендовать, — снисходительно пояснил Киселев. — Так вот, когда я начинал службу в шестидесятом году, он был еще жив и сидел под строгой охраной. Я сам его один раз видел, когда стоял в крепости караульным.

— Все это очень хорошо, только при чем тут моя Алевтина?

— Этого не могу знать, — сказал Александр Васильевич, отводя глаза. — Только слыхал я, что Иоанн Антонович умер этак году в шестьдесят четвертом, а дальше не нашего ума дело.

Я понял, что теперь-то мы как раз добрались до самого интересного. Киселева подмывало рассказать все, что он знал, но он чего-то боялся. Я прикинул варианты и пошел обходным путем.

— А этот Иоанн был женат?

— Как можно такому узнику жениться! Его даже коменданту крепости нельзя было видеть!

— А как вы его увидели?

— Случайно.

— А еще кто его случайно видел?

— Мне-то почем знать!

— Это само собой, а вдруг он тайно женился? Может, слухи какие ходили?

— Мало ли, что люди болтают, разное говорили.

— А что говорили?

— Говорили, что за длинный язык недолго и в Сибирь прогуляться, — недовольно ответил уездный начальник.

— Может, у коменданта или у кого из офицеров дочка была молодая? — продолжал приставать я с расспросами.

— А коли сам все знаешь, зачем выпытываешь? — рассердился Киселев.

— И повенчались они тайно?

— Я у них на свадьбе не был, а люди всякое скажут, коли язык без костей.

— А кто у них родился?

— Этого не ведаю. Коменданта с семейством в Сибирь сослали, и я про него больше не слышал. Нас всех, кто в крепости служил, по дальним гарнизонам разослали. Так что пойдем, друг мой любезный, вместо разговоров пустых лучше выпьем. Не наше дело в такие тонкости вникать, поди твою сироту в Питере не обидят. В просвещенный век живем!

— Это точно, восемнадцатый век, пальчики оближешь — сплошное просвещение, — согласился я.

Мы подошли к столу и выпили за больную печень Александра Васильевича и освобождение Алевтины.

— Ежели у Его Величества сумление есть, то, коли дело династическое, очень способно, что и головы может стоить, — грустно подытожил свой «гишторический» рассказ добрый старик.

— А ты что про это дело слышал? — спросил я предка, когда Киселев отошел к другим гостям.

— Говорили, что комендантскую дочку насильно в монахини постригли, а у нее вскоре мальчик родился. А что на самом деле было, поди, одна Екатерина Алексеевна с Потемкиным знали. Влез ты, внучек, в скверную историю. Мне хоть и лестно через тебя с Романовыми породниться, да как бы с такой родней головы не потерять.

Я принялся считать варианты и года. По косвенным признакам вполне могло статься, что Аля внучка этого самого Иоанна Антоновича. Тогда становилось понятно, почему ее лишили фамилии и отдали в крестьянское сословие. Екатерина не терпела соперников даже в лице собственного сына, что же говорить про параллельную династическую ветвь. Приказать умертвить ребенка побоялась, чтобы не погневить то ли Бога, то ли историю, предпочла по-другому девочку сжить со света, старая тварь.

Было похоже на то, что я, женившись, попал в мезальянс — неравный брак — сначала думая, что женюсь на крепостной крестьянке, потом на принцессе.

Причем, если первый вариант ничем плохим нам не грозил, то второй мог доставить много неприятностей.

— Ты не знаешь, куда ее сейчас повезли? — спросил я предка.

— Сначала в губернский город, а оттуда в Санкт-Петербург, — ответил за него подошедший Киселев.

— Они, понимаешь, прискакали, как с неба свалились, — виновато сказал Антон Иванович, — Татищев морду воротит, будто мы с ним не знакомы, кричит: «Где дева, что пятнадцать лет назад сюда из Питера привезли?!» Я растерялся и сболтнул спьяну, что с тобой в Троицк уехала.

— Против власти, брат, не попрешь, — назидательно сказал Александр Васильевич, — оно, конечно, дело родственное, но служба важнее.

— Так и я подумал, что, мол, поделаешь, коли сам Император приказал. Однако, решил тебя в беде не бросать, тот же час в город собрался.

— Да ты-то тут при чем, — сказал я, — не от тебя, так от других бы узнали. Мне нужно их догнать и выяснить, что к чему.