Андрей Посняков - Око Тимура

Жан-Люк инстинктивно отодвинулся.

– Я умею считать, немного писать, а еще… могу окружить тебя такой лаской, о который ты, наверное, мечтал всю свою жизнь!

– Что?! – Вскочив, марселец с ужасом посмотрел на зарумянившееся лицо юноши, на длинные ресницы, на большие сияющие глаза. Да-а, красивый парень… Жаль, что, похоже, он содомит. Придется избавиться, иначе… У халифского эконома хватает врагов и завистников, быстро нажалуются халифу.

– Не знаю, что и сказать насчет твоих ласк, – вздохнул Жан-Люк, все же ему было неудобно не выполнить просьбу старого друга. – Вот если б ты был женщиной…

– О, закрой на миг глаза, мой господин!

– Зачем это?

– Закрой и увидишь.

– Но только…

– Ну пожалуйста…

Еще раз вздохнув, марселец закрыл глаза… А когда открыл – перед ним стояла обнаженная красавица Зуйнар, сброшенная одежда которой валялась на полу рядом…

– И потом он обещал взять меня в жены, – завершая рассказ, хихикнула девушка. – Думаю, это правильный выбор, я ведь умна и много чего повидала. А что касается девственности… Так ты был прав, господин Ибан, недаром говорят – умная жена лучше трех девственниц.

Раничев с сомнением покачал головой:

– Это тебе Жан-Люк сказал?

– Он.

И снова кружили над мачтами чайки, сменился ветер, и волны били в скулу корабля, а по левому борту пылало оранжевым огнем закатное небо. И море там было такое, словно в нем загорелись вдруг факелы. Осталась позади суматошная Александрийская гавань, фелюка держала курс на остров Родос, а от него – к Кипру и далее – к Антиохии. Там, наверное, ждали Ивана друзья… а может быть, и не ждали, может быть, были уже разоблачены, как шпионы Тимура, умучены страшной смертью, и отрубленные головы их выставлены для глумления на базаре. Впрочем, достаточно и одной головы – Георгиоса, молодого одноухого парня, волею судьбы оставшегося вместо Ивана заправлять всеми шпионскими делами. Что ж, понятно, парень ненавидит турок, ведь его отец пал на Косовом поле, где на долгие века лишилась своей свободы Сербия. Интересно, а кто для Малой Азии лучший хозяин – турецкий султан Баязид или его враг, Тамерлан? Впрочем, нет, Тамерлан хозяйничать здесь не останется, уж больно большое государство получится, не проглотить. Разделается с Баязидом – другие хвосты подожмут – и можно возвращаться со славою обратно в Мавераннагр. Эх, Самарканд, Самарканд, красивейший город… Именно там тоскует Евдокся. Ничего, немного уже осталось, прорвемся! Еще поедим сладких лепешек, еще попьем вдоволь пива, вина и браги – будет и на нашей улице праздник…

Улыбаясь своим мыслям, Раничев спустился в каюту – небольшую каморку, отгороженную на корме.

Он добрался в Антиохию к вечеру, когда спала дневная жара и улицы города вновь заполнились людьми. Водоносы, торговцы лепешками, рыбники, приехавшие с гор крестьяне, купцы, просто прохожие, спешащие по делу и так, вышедшие прогуляться, – погода была чудо как хороша: светло-голубое, покрытое легкой облачностью небо, клонящееся к закату солнце, потерявшее знойный дневной пыл; легкий, прилетавший с моря ветер шевелил листья ореховых деревьев и олив.

У рынка, рядом с мостом, неспешно прохаживался народ. Раничев схватил за руку пробегавшего мимо мальчишку:

– Таверну «Четыре слона» еще не прикрыли?

– «Четыре слона»? – Мальчишка хлопнул глазами. – Кто ж ее закроет, уважаемый? Сам Карзум-ичижи, начальник городской стражи, захаживает туда по средам сыграть в шахматы. И купцы многие туда ходят: христиане, магометане, евреи…

– Что ж, благодарю за добрые вести. – Улыбнувшись, Иван бросил пацану медную монетку и, надвинув на лоб широкополую, приобретенную по пути шляпу, вошел в заведение. Внутри оказалось довольно прохладно и уютно, да и народу хватало. Правда, почему-то никого из знакомых не было – ни купца Веладиса, ни банщика Абду-Саида, ни пресловутого начальника городской стражи. Ну тот, говорят, теперь только по средам приходят. А сегодня какой день? Кажется, вторник… В самом углу сидел худой горбоносый мужчина в синем плаще, смуглый, с быстрым и цепким взглядом. Когда Раничев вошел в таверну, он внимательно осмотрел вошедшего, как осматривал и других, посмотрел и вздрогнул. Даже покачал головой, словно увидел призрак. Иван бросил на него косой взгляд и тут заметил Георгиоса. По-прежнему худой, загорелый. С длинными, падающими на плечи волосами, перевязанными тонким кожаным ремешком, в синей тунике, подпоясанной золоченым поясом – смотри-ка! – на ногах кожаные сандалии. Видать, и вправду процветает таверна! Много, много в Антиохии любителей шахмат, пора город в Нью-Васюки переименовывать.