Наталья Резанова - Явление хозяев

Попотчевав Сальвидиена, Гедда поставила блюдо и бокал перед собой. причем, как заметил он, плеснула себе из простого кувшина.

– Ты не пьешь ничего, кроме воды? – он вспомнил некоторые рассуждения покойной Петины.

Неопределенная улыбка тронула ее губы.

– Иногда мне хотелось бы выпить мастики…

Сальвидиен не знал напитка с таким названием, но уточнять не стал… тем более, что вино было превосходно. Интересно, кто его выбирал – Вириат или она? Если последнее, то ее хорошо обучали. И не только подбору вин. Сальвидиен вновь обратил внимание, как безупречна ее речь – классическое произношение, ни следа простонародного выговора, столь часто выдающего вольноотпущенников, как бы богаты они ни были и какие должности ни занимали. И по всему остальному тоже не придерешься. Кушанья поданы так как принято в хорошем обществе: поделенным на порции, а не на здешний манер – целиком, чтобы каждый схватывал, сколько может. Манеры любезны, но сдержанны. Если Вириат введет ее в свой дм, неважно, на правах жены или наложницы, ему не придется стыдиться, принимая гостей.

И всем этим она обязана Петине.

И отплатить за это столь чудовищным злодеянием?

Что ж, так выглядит произошедшее с любой разумной точки зрения. Благодеяние, на которое ответили черным злом. Но как видит это сама Гедда – кто ответит? Петина манила ее призраком свободы – и переусердствовала. И, что не менее важно, не давала ей соединиться с мужчиной, которого она любит.

Любит ли?

А что, если – пальцы Сальвидиена стиснули холодную поверхность бокала, – если за преступлением стоит именно Вириат, и Гедда была всего лишь послушной исполнительницей? В конце концов, она всего лишь рабыня и варварка, и вполне естественно для нее исполнять приказы того, кто стоит выше, особенно, если это мужчина? Сумел же он при своем прямодушии скрыть любовную интригу от всего города, значит, сумел бы скрыть и другое.

Предположение было столь ужасно, что Сальвидиен почувствовал, что не сможет более проглотить ни капли. Он отставил бокал.

– Все-таки со стороны Вириата не слишком разумно оставлять тебя совсем без защиты. Это предместье, а в городе недавно были беспорядки. Ты могла бы, по крайней мере, завести сторожевую собаку. Или опасаешься, памятуя недавние события?

Она покачала головой.

– Вряд ли я надолго задержусь в этом доме и в этом предместье.

Похоже, его маневр был слишком прямолинеен. Но ничего, он продолжит продвигаться обиняками.

– Итак, ты собираешься замуж.

– Тебя это удивляет?

– Пожалуй. Я предполагал, что ты предпочтешь полную свободу. Ведь ты, кажется, происходишь из племени женщин-воинов? По крайней мере, так утверждала Петина.

Имя было произнесено. Но Гедда пропустила его мимо ушей.

– Разумеется, они были воинами. И если бы эти женщины не выходили замуж и не рожали детей, откуда бы взялось само племя? Вы, имперцы, чрезвычайно наивны. Даже своих богинь-воительниц вы обрекаете на вечную девственность. Однако народы, которые вы почитаете варварскими, разбираются в этом лучше. У них у всех – почти без исключения, – любовь и войну воплощает одна и та же богиня, и никто не видит в этом противоречия…

Тут она углубилась в разбор верований народов побережья Среднего моря, Междуречья и Южной провинции, доказывая, что не зря тратила время на изучение свитков на вилле в Сигиллариях, а Сальвидиен медлил прервать ее. Чем больше он слушал эту превосходную, по всем классическим правилам выстроенную и против тех же классических правил направленную речь, тем больше убеждался, что уязвившее его подозрение в адрес Вириата – беспочвенно. Человек его склада хладнокровно смотрел бы, как жертву на арене терзают хищники, но изыскивать способы, как сделать так, чтоб жертва добровольно отправилась на арену – это не в его духе. Противопоставление имперской верности варварскому коварству – не выдумка риторов и школьных учителей… Вириат, безусловно, обладает более развитым умом, чем большинство отставников, но в силу этого ума – да и жизненного опыта – он не дал бы Сальвидиену в разговоре столько зацепок.

И все же не кто иной, как Вириат, подтолкнул ее на тот путь, куда она ступила – своими рассуждениями о рассчетливой храбрости. Она хорошо усвоила преподанный урок.

«Вы, имперцы, чрезвычайно наивны»…

Это же косвенное признание! Иначе не расценишь! Проклятие, почему он сидит тут и слушает лекции по сравнительной мифологии, вместо того, чтобы прямиком направиться к префекту и обличить преступницу? Пусть у него нет прямых доказательств, а пытки, по нынешним мягким законам, применяются, помимо государственных изменников, только к рабам, к каковым она уже не принадлежит. В любом случае, слово полноправного гражданина должно перевесить слово вольноотпущенницы из варварского племени, получившей свободу после убийства хозяйки. И даже, если он не станет обращаться в суд, он может сказать Вириату, что женщина, с которой он спит, и которую собирается взять в жены – безжалостная и хладнокровная убийца.