Валерий Елманов: Битвы за корону. Три Федора

Я чуть не засмеялся – настолько забавным выглядело сравнение. Русская белая лебедушка и ощипанная польская воробьиха. Но вопрос не риторический – Федор явно ждал ответа – аж дыхание затаил. Я пожал плечами. Ну и как ответить, не обидя горькой правдой юного влюбленного? Но нашелся:

– Для меня твоя сестрица краше всех в мире.

– То-то, – проворчал Годунов и... облегченно вздохнул.

Такое ощущение, что он ожидал и в то же время боялся услышать нечто иное. Странно, очень странно. И о чем еще он хочет, но не осмеливается меня спросить? А ведь хочет – по лицу видно. Но я не стал подталкивать, вместо этого повторив свою просьбу о свидании.

– Не след ей до свадебки видеться ни с кем из мужеского пола, – последовал прежний ответ.

– И со мной?

– Особливо с тобой, – отрезал он. – Негоже невесте до венца с женихом встречаться. Обычай у нас такой на Руси. Сам ведаешь, – но, смягчившись, пояснил, что Ксения на пиру сможет меня повидать, пройдя по тайной галерейке к Грановитой палате. Правда, через решетку, но видно хорошо. Он сам мальцом там побывал, знает.

Мне припомнилось кое-что из…. Нет, не из Филатова, посерьезнее, из Алексея Константиновича Толстого. У меня приятель в МГУ за одной юной актрисой ухлестывал, вот и таскал меня постоянно на спектакли с ее участием, а их немного было, и все поставлены по историческим пьесам Толстого. И пока он с ней не расстался, мы с ним успели побывать на каждой раз пять, не меньше. Вот оттуда и хотелось процитировать:

….Хотелось бы мне знать:

Когда она не пряталась, пока

Невестой не была, зачем теперь

Ей прятаться![2] А.К.Толстой. «Царь Борис».

Но бесполезно. И без того Федор какой-то не такой – вон как насупился. Ни к чему омрачать столь праздничный денек размолвкой, пускай и маленькой. И я отмахнулся:

– Ладно, потерплю. Авось до свадьбы немного осталось. Но хоть грамотку мою ты ей передашь? Сдается, о письмах в обычаях нет ни слова.

– Отчего ж не передать, – согласился он. – Пиши, а я подожду.

Я кивнул, принявшись за письмо, и рука сама собой вывела:

Отринь волнения, красавица!

Вернулся я, как обещал!

Жаль, не дано сегодня свидеться,

Как я о том в пути мечтал….

И далее как-то само собой пошло-поехало. Чисто, гладко, без помарок. Сам удивился, как лихо, одна за другой, ложатся строка за строкой на бумагу. Никак не ожидал от себя такого. Ай да Федя, ай да сукин сын!

Пока я строчил, в избу вошел Романов. Держался тот по-хозяйски, словно не в гости заглянул, а к себе домой. Впрочем, он и раньше, в кавалькаде всадников, если память мне не изменяет, держался впереди всех, и с таким надменным видом, словно он – наследный принц.

Ласково, но с легкой натугой, улыбнувшись мне, он пояснил свое бесцеремонное вторжение:

– Я, княже, по-свойски. Спросить кой-чего у государя хотел, а времени мало осталось, потому и вломился.

Я кивнул и вновь продолжил увлеченно писать, не интересуясь, о чем говорит боярин с Годуновым. Лишь когда складывал лист, краем уха уловил, что речь у них шла о предстоящем пире.

– Кстати, и у меня к тебе, государь, вопросец насчет него имеется, – заявил я, протягивая Федору письмо и намекающе покосился в сторону Романова, но Годунов беззаботно отмахнулся:

– Ежели о пире, таиться не перед кем – на нем Федор Никитич главный распорядитель. Он тут от многих забот меня ослобонил, покамест ты в походы хаживал. Можно сказать, в заглавных советниках пребывал.

« В заглавных , – отметил я про себя. – Господи, всего полтора месяца отсутствовал, а столько изменений произошло»… Но внешне остался невозмутимым и поинтересовался, почему из моих людей приглашен, как я успел узнать, один Зомме.

Годунов посмотрел на «заглавного». Тот развел руками, давая понять, что оно и без того понятно. Но я продолжал ждать ответа и ему пришлось пояснять. Мол, Зомме, на предстоящее веселье допущен, поскольку он стольник, а стрелецкие головы, не говоря про Микиту Голована и Долмата Мичуру, никто и звать их никак.

– Да с ними рядом никто и не сядет, – развел он руками.

– Получается, пир в честь победы, но без самих победителей, – мрачно констатировал я. – Пожалуй, и мне ни к чему на нем появляться. Так сказать, для полной гармонии.

– Напрасно ты серчаешь, княже, – укоризненно протянул тот. – Я-ста, не один прикидывал, как да чего. Вместях на Малом совете решение принимали. И Марина Юрьевна мне о том сказывала – ни к чему оно. А то, не приведи господь, распри начнутся, бояре челом бить станут насчет порухи отечеству.