Евгений Таганов - Рыбья кровь

В Остёре его ждали гонцы из Липова с известием о новых бесчинствах пришлых гридей. Быстро собравшись, войско двинулось домой. Двести верст преодолели за шесть дней. Наслушавшись рассказов про поджоги и убийства, Дарник ожидал увидеть свою землю сплошь выжженной и опустошенной. На самом деле ущерб был не так уж и велик. Все восточные вежи и селища остались в целости. Сильно пострадала лишь западная часть княжества. Большинство боевых веж устояло, зато сожжены были почти все примыкающие к ним селища. Попытки Быстряна самому нападать на разбойные отряды ни к чему не привели – те, избегая прямого боя, просто исчезали в лесной чаще. Кроме нападения на смердов и их семьи пришлые гриди бессмысленно сожгли и вытоптали немало полей, истребили половину скота, уничтожили все мосты через овраги и речушки. Это была откровенная месть лично ему, Дарнику. И она достигла своей цели – липовцы встречали князя, опустив глаза. Никто ничего не говорил, но ясно чувствовалось, кого именно они считают виновником своих бед. Его новые победы никого не порадовали, а, казалось, только обозлили всех.

Необходимо было предпринять что-то такое, что резко изменило бы сложившееся положение. В темнице на воинском дворище ожидали своей участи пятеро плененных пришлых гридей. Весь Липов жаждал их крови, гадая, какой именно казни они подвергнутся. По подсказке бездумно-кровожадного Корнея пятерку пленных темной ночью тайно вывезли в дальний лес и под наблюдением булгарских лекарей отрубили им кисти рук и ступни ног. Лекари нужны были, чтобы разбойники не истекли кровью. Несмотря на все предосторожности, один из гридей скончался. Наутро четыре человеческих обрубка привезли на торговую площадь и усадили на самом видном месте. Народ вывалил на площадь и ахнул, мстительное чувство липовцев вмиг оказалось насыщено сверх всякой меры. Специально приставленные воины охраняли «куклы», а две рабыни кормили и обихаживали их.

Вторым ходом Рыбьей Крови стал Большой Загон. Тысяча липовцев и полтысячи воинов, растянувшись цепью на три версты и грохоча молотками по железным ведрам, принялись прочесывать лес, где пришлых гридей видели последний раз. Еще три сотни конных дарникцев ехали сзади, собравшись в ударные отряды, на случай, если разбойники рискнут прорваться сквозь редкую цепочку безоружных мужиков, женщин и стариков. Однако никто прорываться не стал, спугнутые разбойничьи ватаги поспешно ушли в глубь леса, оставив свои стоянки с брошенным добром. К концу дня удалось захватить двух больных гридей, которые не поспевали за своими здоровыми товарищами. Загонщики их даже не били, злорадно предвкушая превращение пленников в новых «кукол».

Исчезнувший страх перед лесными убийцами, которые так здорово бегают от пустых ведер, вернул липовцам былую жизнерадостность и веру в собственного князя.

– Вот что с ними надо было делать, а мы-то сами не догадались, – весело толковали они. – Это не князь, а настоящий колдун.

Чтобы выведать, где прячутся основные силы разбойников, десятский арсов-телохранителей предложил пытать захваченных пленников. Дарник не сумел найти подходящего возражения и прямо посреди осеннего леса стал свидетелем пыток раскаленным железом. Сначала пленники держались молодцами, на чем свет ругали своих мучителей, но терпели, потом стали молить о пощаде и говорить, что если бы и хотели, то все равно не сумели бы показать, куда надо идти. Вошедший в раж палач принялся загонять им под ногти игольчатые наконечники стрел, а затем маленьким сапожным ножом приладился сдирать лентами кожу со спины наиболее тщедушного пленного. Рыбья Кровь то неподвижным взглядом смотрел на действия палача, то принимался ходить взад и вперед за его спиной. Все, кто мог, уже давно отдались от места пытки, но князь себе такой поблажки позволить не мог и все ждал, когда же, как рассказывал Тимолай про гиену с антилопой, у пленника боль выйдет за пределы его чувствительности. Наконец стоны пленника оборвались, однако спасительной бесчувственности к боли у него так и не наступило – он просто умер.

– Все, хватит! Поехали! – заорал Маланкин сын на нерадивых подчиненных. – Мы что тут, до темна торчать будем?!

Добравшись до Липова, Дарник всю ночь пролежал без сна. Княжеские обязанности впервые предстали перед ним в столь неприглядном свете. Своим главным достижением, чем он втайне очень гордился, Дарник считал отмену в войске физических наказаний. Неукоснительно следуя этому правилу, он за два года добился того, что его воины привыкли считать порку плетьми, которая процветала в других дружинах, гораздо более унизительным наказанием, чем вешание на чурбаке. Так же требовал спокойного, без издевательств, отношения ко всем пленникам, включая и пленниц, что тоже заметно поднимало самоуважение липовских воинов. И вот такой двойной промах: сперва с «куклами», теперь с пытками. Тошно на душе было даже не от самих пыток и не потому что, оскорбляя достоинство противника, он невольно принижал этим себя, а оттого, что случившееся открыто и грубо указывало ему: ты такой же, как все, и придумать свой особый путь у тебя не получится, как ты ни старайся.