Алексей Живой - Легион - Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

Взвизгнув покрышками по разогретому асфальту, рядом с лотком «арбузников» остановился вусмерть затонированный «мерседес». Тонировка, впрочем, не скрывала его почтенный возраст. Из машины вылезло пятеро небритых восточных ребят в черных очках, расстегнутых на волосатых грудях цветастых рубашках с короткими рукавами и в шортах. У всех, словно знак принадлежности к общему братству, с шей свисали одинаковые золотые цепи. А ноги при этом украшали рваные шлепанцы.

Неторопливо прошаркав по асфальту к продавцам арбузов, они обменялись короткими фразами на незнакомом друзьям наречии. Сразу стало ясно, что это не покупатели, а «проверяющие». И проверяющих что-то не устроило. Один из них ни с того ни с сего вдруг въехал кулаком в ухо продавцу. Тот рухнул на свои арбузы, поколов с десяток полосатых шариков. Не обращая внимания на испуганных прохожих и бросив на прощание продавцам короткую фразу, местные хозяева жизни направились к ларьку, где перепуганная девушка тут же выдала им пачку денег и бутылку вина. Один из парней махнул продавцам, и те быстро доставили к столику спелую дыню.

Леха, сначала молча наблюдавший за экзекуцией, вдруг отодвинул бутылку пива в сторону и, выйдя из задумчивости, громко произнес, обращаясь к тому, который дал в ухо продавцу.

– Эй, ты, урод, а ну-ка извинись перед мужиком.

Расположившиеся за соседним столиком восточные ребята разом обернулись. А тот, к которому обращался Леха, в недоумении переспросил:

– Это ты мне сказал, солдат?

– Тебе, – подтвердил Леха. – А если ты плохо слышал, могу повторить.

Горец оценивающе смерил Леху взглядом и снисходительно попытался дать ему шанс.

– Это мои бараны, солдат, – пояснил он, с трудом выговаривая слова на неродном языке. – А это, – он взмахнул рукой, – мой район. Так что не лезь, русский. Пей свое пиво и уходи. А то хуже будет.

– Ошибаешься, – назидательно произнес Леха, – баран – это ты. А район мой. И ни одна черножопая тварь теперь тут распоряжаться не будет.

После этого вступления в голову главного горца полетела бутылка. Тот едва успел увернуться. Бутылка со звоном разбилась об асфальт. Федор обернулся к другу, хотел успокоить, но Лехи уже рядом не было. Мгновенно перейдя из состояния романтической задумчивости в состояние атакующего морпеха, тот одним прыжком оказался рядом с соседним столиком и вмазал ногой по мужскому достоинству недавнего собеседника. Тот взвыл и согнулся пополам.

Но остальные черные ребята оказались проворнее. И подготовка у них, похоже, имелась. Да только расслабились они от жизни на южном солнце, жирком обросли. А Леха с Федором еще не успели.

Боец, стоявший рядом с главарем, скинул шлепанцы и начал скакать вокруг Лехи, делая призывные движения руками.

– Давай, русский, давай! – выкрикивал он. – Посмотрим, кто сильнее. Я тебе все кости переломаю, а потом ты будешь у меня просить пощады.

Развязки Федор не увидел. Не до того было. Двое оставшихся боевиков бросились на него. И Федор с каким-то удовольствием выждал, пока первая накачанная и загорелая фигура окажется рядом, размахивая руками и ногами. А затем, немного отступив, обратил энергию наступавшего против него самого. Короткий захват руки, поворот корпуса, бросок, и горец, перелетев через парапет набережной, мешком рухнул вниз. Айкидо – великая вещь. Раздался глухой удар и отчетливый хруст. Федор даже решил, что перестарался. Горячий парень мог и насмерть разбиться, летел ведь с высоты не менее трех метров. Но раздавшиеся снизу вопли его успокоили. Значит, жив. Остальное залечит.

Федор бросил короткий взгляд на Леху. Тот, сбив первого противника, загнал второго в клетку с арбузами и просто месил ногами на глазах у перепуганных продавцов. Горец стонал, закрывая голову руками и орал: «Не надо, русский, не надо!»

А последний, увидев столь неожиданный поворот, выхватил пистолет. И навел его на Федора.

– Не подходи! – заорал он. – Застрелю, как собаку!

Сержант не поверил. Метнулся в сторону и вниз. Грохнул выстрел, вышибая кусок из бетонного парапета. Перекатившись через плечо, Федор «подрубил» стрелявшего под колени двумя ногами. Дуло вздернулось. Второй выстрел ушел вверх. Боец рухнул, выронив пистолет на асфальт и крепко ударившись затылком. Обезоружив противника, сержант оказался над ним и – уж очень обидно было здесь под пули подставляться – пару раз вмазал по морде и по ребрам для того, чтобы обезопасить себя от новых вариантов.