Александр Авраменко: Исход

утко. Потом, когда из России бандиты полезли, те попритихли. Под конец, даже помогать стали. Делились едой, медикаментами. А некоторые и в дорогу собрались заодно. Так вот и добрались до Медвежьегорска. Почти семьдесят тысяч всех: настоящих немцев, которых и в самой Германии то не осталось практически, латышей, эстонцев, литовцев, ну и своих, русских тоже… И получилось, что вся Европа уже на Кольском Полуострове да в Карелии сидит. И идут, идут беженцы со всего мира каждый день… И бандиты лезут часто. Почитай — день беглецы, на следующий день — эти… Убийцы… Как слоёный пирог. Патронов, правда, хватало. Не жалели. Везли из Мурманска. Видать, склады там большие были… А потом вообще приказ пришёл — пускать своих без ограничения. А то уже кое-кто ворчать начал, мол, земля то не бездонная. Она прокормить всех не сможет. И то верно — беженцы уже и кору на деревьях вдоль железки ободрали с голодухи… А где то к середине лета началось самое странное — сами бандиты косяком пошли. Раньше наших резали, где ни попадя, да издевались люто. И кожу сдирали живьём, и руки-ноги рубили… Словом, зверствовали, а тут… Мишка первых запомнил на всю жизнь: шли молча. Узенькой такой цепочкой. Одни женщины. С детьми. Причём все дети не старше пяти — семи лет. Или груднички вообще. На спине у матерей привязаны. Старухи тоже с ними. А ни мужчин, ни стариков, ни подростков нет… Нарвались горные жители на палку о двух концах. Когда их пророки призвали христиан резать, поднялись, обрадовались. Мол, христиане — овцы. Их резать, одно удовольствие. Поскольку им Христос приказывает покорными быть. И с превеликим удовольствием принялись воплощать приказы самозваных наставников в жизнь… Да никто не ждал, что из своих границ выйдет Китай, да ещё и с ним остальные пожалуют. Вспомнили в Пекине старый лозунг, не свой, правда, а соседский: Азия для Азиатов! Ну и прилегающие земли заодно. К Азии. Их тоже бы освоить не мешало. И пошли… Осваивать. Да так, что взвыли горцы. А потом и выть некому стало. Когда из пустынь да джунглей ещё и Африка повалила… Их там тоже море расплодилось. И все — жрать хотят… Вот и полёг практически весь Кавказ под штыками Социалистического Китая, да чёрного, вечно голодного братства… Хорошо, хоть кто-то догадался женщин к русским отправить. Мол, они, хотя и злые, но отходчивы. Есть надежда, что пощадят, не тронут. Может, и спасут… Дети должны рождаться, пусть и от гяуров. А то пропадёт сама память о том, что жили такие племена на Кавказе… Так что — полегли горцы до последнего, но с честью. Впрочем, выбора то у них и не было. Как говорится — не рой другому яму, сам в неё попадёшь. К русским идти — не пощадят. А жёлтые — в плен не берут. Так что… Пришлось умирать… А горянки — головы платками замотаны, лица тоже. Глаза чёрные, блестящие. И дети такие же. Смотрят, словно старики. Видать, запомнили на всю оставшуюся жизнь, ЧТО там творилось… Словом, когда караван из леса на поле вышел, Мишка за пулемёт, и едва успел руку с курка сбросить, а то бы полоснул. Разглядел, что женщины… Позвонил начальству, а там уже все на уши встали. Как такое может быть?! Короче, загнали вначале в депо, в пустой ангар всех. Охрану выставили. Правда, дров и воды дали. Люди, всё таки… А тем молча костры разожгли, воду в котлах кипятят. Что-то сварили, накормили детей. Уложили спать. Сами собрались в кружок. Молчат. Ждут… Утром из Мурманска какие-то начальники прилетели. Долго разговаривали с горской старшей. Почти до обеда. Потом вышли, головами покрутили, улетели. Но, правда, перед этим велели паёк дать. Михаил раздавал. На всю жизнь запомнил, как у них руки тряслись… Не от жадности. От стыда. От горя. От безысходности… Так вот просидели горянки в этом ангаре почти неделю. Потом опять приказ пришёл: всех отправить в Мурманск под конвоем. И состав пригнали. Товарный. За остальными то беженцами пассажирские вагоны присылали. Солдат в конвой и попал… Посадили, словом, в теплушки всех. Закрыли. Благо, окошки решётками забраны. Не выпрыгнешь. На каждую площадку тормозную — по охраннику с оружием. И — вперёд. Паровоз древний пыхтит. Еле тащится. А вдоль дороги — поля, поля, поля… народ исхудалый, но весёлый: ещё бы — лето наступило, дожили. Точнее — выжили. Сажают всё, что можно. На себе — пашут, новые площади расчищают. Кое-где — дома строят. Но вот что странно, заметил Михаил, народу на Север прошло немеряно. А особо то и не видно, что прибавилось населения. И города полупустые, и деревни. Может, дальше люди? У самого Мурманска? Или за ним? Но и северная столица тоже пустынная стоит. Проехали через весь город, и дальше поезд пошёл. К флотской столице. В Североморск. Тут Михаил на корабли полюбовался. Стоят вдоль причалов. И военные, и гражданские. Всякие разные… И флаги тоже у всех… Норвежские, английские, польские, немецкие… Даже звёздно-полосатые… И громадина авианосца у входа в залив в память врезалась… То ли «Энтерпрайз», то ли «Нимитц»… Не разглядеть. Одно понятно, что атомник. Но люди то где? Люди? Вымерли, что ли?!