Андрэ Нортон - Леопард в изгнании

Но эта ночь — особенная.

В десять вечера он выехал из своей официальной резиденции в черной лаковой карете с гербом, обычно перевозившей его по делам империи. Но эта карета доставила его лишь до правого берега, где поджидала другая, куда более незаметная повозка. Под теплым апрельским дождем де Сад пересел в новый экипаж. Им правил доверенный слуга, Гризайль, которому — единственному — было позволено прислуживать маркизу в доме на Рю де ла Морт.

Через час обшарпанный, невзрачный, тряский экипаж доставил его к цели. Гризайль не стал останавливаться перед дверью, а проехал прямо к конюшне за домом. Герцог предпочитал входить в дом через черный ход, чтобы не привлекать к себе внимание на улице. Еще в экипаже он переоделся, сменив строгий черный костюм и блестящую шляпу с загнутыми полями на потертый и грязный фланелевый плащ с капюшоном и нелепую фетровую красно-коричневую шляпу, надвинув ее низко на лоб. Теперь его высокий сан выдавали лишь руки — белые и пухлые, как пара трупных пауков, усыпанные драгоценностями, как блестящими тельцами насекомых. Разительный контраст холеным рукам составляли ногти — грязные и неровно обгрызенные, словно пораженные неведомой болезнью.

Избежав любопытных глаз, герцог прошел через конюшню в дом. Путь ему освещал полуприкрытый заслонкой фонарь, который нес Гризайль. Де Сад шлепал по глубоким лужам в неухоженном саду. Повсюду сквозь груды мусора пробивались сорняки, а из темноты за идущими следили горящие глаза одичавших кошек. Гризайль, шедший впереди, отворил незапертую дверь кухни.

В нос ударил затхлый запах сырости и запустения. Пустую и темную кухню слегка освещал лишь огонь в огромной железной плите. Кухню очень давно не использовали по прямому назначению. На столе стояла большая корзина с едой, но она не предназначалась для ужина. В эту апрельскую ночь герцог будет работать натощак.

Гризайль зажег от углей лучину и затеплил свечи в канделябре, который потом подал хозяину. Де Сад швырнул шляпу и плащ на пол, молча взял канделябр и пошел в глубину дома.

Этажом выше было так же темно и холодно, как на кухне и в галерее, поскольку, хотя де Сад и пользовался славой вольнодумца, он не был сибаритом и его страсти не имели ничего общего с удовольствиями. Сейчас же он проследовал дальше, в более обитаемые помещения.

На четвертом этаже старого дома тянулась анфилада комнат. Если открыть все их двери, то получался длинный зал, пригодный для танцев или карточной игры. Некогда полы здесь были покрыты паркетом из редкого дерева, но годы небрежения почти уничтожили его красоту. Что не уничтожили протечки, пожары и грубые тяжелые башмаки, было надежно запечатано Искусством Магии.

Герцог вошел в первую из череды комнат и зажег свечи в настольных канделябрах. Здесь не ощущалось смены дня и ночи — окна были забраны тяжелыми занавесями, а стекла закрашены черным, чтобы мир не мог видеть творившееся тут. Несколько курильниц были расставлены в комнате, в камине горел слабый огонек — и так каждый день в течение девяти месяцев в году. Самому де Саду было наплевать на комфорт, но его драгоценные книги и манускрипты не должны были пострадать от сырости. Резная конторка, несколько запертых шкафов с редкими и любопытными книгами да пара прочных столов — вот и вся обстановка комнаты. На одном из столов красовался перегонный куб в окружении прочих диковинных приборов для дистилляции жидкостей, а еще всякие коробочки и бутылочки, каждая из которых была собственноручно помечена де Садом.

Едва ощутимый на кухне горьковатый запах здесь висел почти осязаемой пеленой — мерзкий, сродни запаху разложения, но только еще более резкий и словно обжигающий. Из дальней комнаты донесся хриплый стон — ветер? животное? человек? Де Сад, не обратив на странный звук никакого внимания, подошел к камину, подбросил совком углей и начал быстро, нетерпеливо раздеваться.

Из сундука у стены колдун достал накидку из грубого домотканого полотна, расшитую тонким шелком. По краю шел орнамент в виде языков пламени и каббалистических знаков, а сзади на фоне треугольника из черного шелка была вышита серебром козлиная голова с рубинами вместо глаз. Казалось, драгоценные камни светились сами собой. Де Сад набросил накидку на плечи и так, полуодетый, рылся в сундуке, пока не нашарил то, что искал, — плеть с рукоятью из человеческой берцовой кости, обтянутой черной кожей. В кончики длинных кожаных хвостов были вставлены свинцовые шарики, наносившие жертве страшные раны.