Роман Галкин - Боярин [СИ]

Но все равно, хорошо-то как! А воздух какой! Прямо как качественная водка — пьется легко и мягко. И пьянит так же. Или это я еще от спирта не отошел. Да и ладно. Все равно хорошо! И петь хочется.

— Ой, Моро-оз, Моро-о-оз! — заорал я что было сил. — Не моро-озь меня-а! Не-е моро-озь меня-а-а-а, ма-ево-о коня-а!

Как только я загорланил, сидящие впереди даже подпрыгнули от неожиданности. Обернувшись, уставились на меня. Поняв, что я не просто так ору, а пою, один, что повыше ростом, радостно заулыбался. Почесав подбородок под реденькой бородкой, он толкнул соседа и показал на меня.

— Видал каков, а? А ты, Алексашка, хотел его в снегу замерзать оставить.

— Дык обоз же сзади. Подобрали бы, чай.

— Не-е моро-озь меня-а, ма-а-ево-о коня-а! У-у меня-а жена-а-а-а ух ревни-ивая-а! — продолжаю горланить, ожидая, что мужики подхватят, и мы заорем хором.

Однако подпевать мне никто не стал. Мужик с окладистой бородой, которого звали Алексашкой, продолжал следить за дорогой, держа в руках вожжи. Второй постоянно оборачивался, бросая на меня заинтересованные взгляды, и улыбался.

И все же, где Сэм? Хотел было обратиться к сидящим впереди попросту, мол, мужики, то да се. Но, почему-то вдруг поддался настроению — еду в цивильных санях, как какой-то доисторический барин — потому обратился соответственно:

— Господа, а где этот, кхм, Сэм?

— Сэм? — переспросил высокий. — Англичанин что ли?

— Да какой еще англичанин? — отмахиваюсь я. — Семен он. Так, где он?

— А ты как встретишь его, так сразу бей его в морду, — вместо ответа, советует мужик.

— Это надо, — соглашаюсь я и тут же настораживаюсь. — А что он еще натворил? Опять кого-то на нуклоны разложил?

— Непонятно ты изъясняешься как-то, — как бы между прочим говорит высокий, перекидывая ноги через сиденье и разворачиваясь ко мне лицом. — А Семену в морду дай за то, что бросил тебя пьяного в эдакой глухомани. Кабы не мы, так и околел бы ты вскоре.

— Так вы что, на дороге меня подобрали? — приподнимаюсь и оглядываюсь вокруг. Места действительно безлюдные. Даже странно, что в наших краях могут быть такие, чтобы не было видно ни строений, ни высоких труб многочисленных комбинатов и заводов, ни… Ё-мое! Да даже линий электропередач не видно! Это ж где я оказался? И, главное, каким образом?

— Ты чьих будешь? — отрывает меня от созерцания диких окрестностей собеседник.

— Дедиков я, Дмитрий Станиславович, — сам не знаю почему, представляюсь полным именем.

— Не слыхал, — мотает головой тот. — С западных границ, либо? Сословия какого?

Я непонимающе уставился на мужика. Чего это он выпендривается? Какое еще, нафиг, сословие? Послать его куда подальше? Не, а то еще выкинут из саней. Я даже не знаю, в какую сторону идти. Надо, кстати, разузнать, где мы есть.

— Сами-то кто будете? — задаю встречный вопрос.

Возница оборачивается и смотрит на меня, удивленно подняв брови. Высокий вдруг взрывается громким смехом, с азартом хлопая себя по коленям.

— Видал, Алексашка? — толкает он соседа. — Вот и не признал меня человек! О чем это говорит?

Тот пожимает плечами и спрашивает:

— Плетей?

— Дурачина! — снова хохочет тот. Потом вмиг посерьезнев, с явным пафосом в голосе и позе, провозглашает: — Велика Россия — вот о чем это говорит! И не удивительно, при таком-то величии, что меня не везде узнают. Думаю я, Алексашка, что есть такие уголки дальние, где даже Императрицу могут не признать, коли появится вот так попросту.

— Да что вы такое говорите-то, Петр Лександрыч? Разе ж можно императрицу-то не признать?

— А вот кабы не был ты при дворе да не видел бы ее никогда. Жил бы сызмальства в далекой тьму-таракани, в захудалой деревеньке. А? Откуда бы ты мог ее узнать, ежели встретил бы вот так попросту, в санях проезжаючи?

— Дык как жешь она так-то попросту? Да разе ж такое может быть?

— Не может, — соглашается высокий. — Так и я, Светлейший Князь Петр Невский, не могу. Али нет?

— Ну-у, — протянул возница. — То все знают, что вы так как раз и можете…

Я пытался вникнуть в непонятный разговор, но чистый морозный воздух и мерный ход саней подействовали на меня усыпляюще. Мелькнула мысль, что надо бы спросить у мужиков, почему сани не снаряжены праздничными колокольчиками, но, не справившись с обволакивающей дремой, пропала.

— Эй, Дмитрий, вставай уже. Приехали. Ночь впереди — выспишься еще, ежели захочешь.

Открываю глаза. Оп-па, да уже темно на улице! Вот это я поспал! А это что за бородач меня тормошит? Ага, это тот, которого Алексашкой кличут. Поднимаюсь, осматриваюсь вокруг. Какая-то сюрреалистическая картина. При свете факелов гомонят суетящиеся люди. Фыркают и ржут кони, пуская из ноздрей пар.