Евгений Сартинов - Последняя Империя

— Навести понтонный мост. И смотри мне — быстро! — приказал начальнику инженерной службы дивизии полковник Глебов, командир элитной части.

Отойдя в сторону, он остановился над обрывом и закурил. Комдив нервничал. Все то, что сейчас происходило в столице, не укладывалось ни в какие рамки. Гвардейские подмосковные дивизии всегда считались последним оплотом любого правящего режима. Даже знаменитая «Дзержинка» не могла сейчас помочь президенту и правительству. Большая ее часть находилась на Кавказе, и только таманцы и кантемировцы, несмотря на отсутствие приказа, выступили из своих лагерей. Кроме возможного приказа были секретные инструкции, которые Глебов и выполнял. Волновало его другое. Надо было воевать против своих, а это всегда тяжело.

От штабной машины к нему подошел зам. по воспитательной работе полковник Синицын, которого в дивизии звали привычным словом "замполит".

— Ну что там? — спросил Глебов не оборачиваясь.

— Все то же. Непрерывно читают обращение Угарова.

— С Угаровым я воевал в восемьдесят шестом под Кандагаром. Тогда я был еще лейтенантом.

— А я в восемьдесят восьмом под Хостом.

— Генштаб молчит?

— Да. Либо его захватили…

— Либо он стоит за этим переворотом, — закончил мысль замполита полковник.

Глебов тяжело вздохнул, выкинул сигарету и тут же закурил новую.

— Ты чего психуешь? — спросил Синицын.

— Тебя ведь не было в столице в девяносто первом? А я прошел все это! До сих пор помню ощущение, что мы какие-то фашисты, оккупанты. Оттрахали нас тогда здорово. Да и за этих козлов наверху не очень хочется кровь проливать, то, что они творили последнее время, выходит за все рамки…

— Товарищ полковник, телевидение начало работать! — закричал высунувшийся из штабной машины дежурный лейтенант.

Через пять минут Глебов и еще несколько офицеров увидели на экране тело мертвого президента. Картинка сменилась, и появилось знакомое лицо генерала Угарова. С текстом его обращения все уже были прекрасно знакомы. Рации во всех танках и БМП были настроены только на эту волну.

— Жители России, я прошу вас сохранять спокойствие и нейтралитет. То, что сейчас происходит в стране, делается для вашего блага и для пресечения пагубной идеи братоубийственной войны со славянским народом…

Офицеры по одному начали покидать салон штабной машины.

— Товарищ полковник, мост готов! — доложил командир саперной роты.

— Хорошо, сейчас двинемся, — сказал Глебов и закурил очередную сигарету. В это время к нему подошел командир передовой роты. Игорь Норкин считался самым перспективным из последнего выпуска пришедших в часть офицеров. Еще его прадеды воевали за Россию, и род Норкиных дал стране пятерых генералов и двух Героев Советского Союза.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться! — волнуясь, но жестко сказал он.

— Да.

— Товарищ полковник, я думаю, нам не следует продолжать движение к столице.

— Это еще почему? — вскинул брови Глебов. Он хотел что-то еще добавить матом, но сдержался.

— Президент мертв, воевать с Украиной не хочет никто. По сути они сделали то, о чем думал каждый. Надо поддержать этих людей.

— Лейтенант, кроме президента есть еще премьер-министр, есть Дума, есть конституция и, в конце концов, присяга! Вам все ясно?!

— Я не хотел бы умирать за этих говорунов из Думы, — упрямо сказал молодой офицер.

— Лейтенант Норкин! Отправляйтесь к своему подразделению и начинайте движение вперед, иначе я вас расстреляю!

Лейтенант молча козырнул и пошел к БМП. Глебов также двинулся к своему «уазику», но, открывая дверь, услышал где-то совсем рядом, за массивным штабным «Уралом», одинокий пистолетный выстрел. Полковник удивленно оглянулся и поспешил на этот тревожный звук. Навстречу ему уже бежал бледный Синицын.

— Что там?

— Норкин, — только и ответил замполит.

Раздвинув толпу, Глебов опустился на колени перед телом лейтенанта. Игорь лежал в неестественной, выгнутой позе, пробитым виском к земле, и лицо его было спокойным и бесстрастным. Отлетевший в сторону пистолет казался обычной игрушкой.

— Ах ты, черт! Что ж ты наделал, пацан!

Сняв фуражку, полковник на минуту застыл над телом офицера.

Когда Глебов поднялся, Синицыну показалось, что комдив постарел лет на десять.

— Отставить выдвижение. Разведвзводу продолжить марш в город, в бой не вступать, докладывать об обстановке в столице. По-прежнему вызывать Генштаб, и найдите мне в эфире командира таманцев, черт возьми!