Евгений Сартинов - Последняя Империя

Во время этого непроизвольного, но хитрого маневра количество манифестантов уменьшилось: когда толпа теряет свою массовость, у многих начинает просыпаться разум. Колонна растянулась почти на километр, несколько сот человек занимались только разгромом попадавших по пути многочисленных арбатских магазинов, кафе и ресторанов. Еще тысяч пять разошлись по домам, вполне удовлетворенные своим участием в шествии.

Оставшимися «союзниками» теперь командовал один Михайлов. Жигун так и остался стоять на трибуне, Малахов словно растворился в толпе, а другие руководящие деятели "Союза молодежи" потихоньку дезертировали по домам. Зато восьмикратный чемпион мира по мотогонкам на льду был хорош! Он чувствовал себя словно на самом азартном чемпионате. Прежде всего он организовал разведку из числа своих мотогонщиков. Один из них вскоре подлетел к нему с докладом.

— Воздвиженка перекрыта! — возбужденно прокричал он. — Там все перегородили автобусами, солдат до хрена и больше!

— А Знаменка?

— Там чисто!

— Значит, сворачиваем туда!

Через Афанасьевский переулок и Арбатскую площадь «союзники» вышли на Знаменскую улицу, миновав предназначенный им заслон, и вскоре увидели башни Кремля. К этому времени количество манифестантов еще больше уменьшилось. И все равно к Боровиковской площади подошло не менее пятидесяти тысяч возбужденных, частично вооруженных подростков. Они достаточно устали, но уверенность в своей неуязвимости и безнаказанности по-прежнему владела ими.

На этот раз властям на Манежной улице удалось построить более грандиозный заслон из десятка груженых «КАМАЗов» и пары троллейбусов. Едва авангард «союзников» показался на Боровиковской площади, как попал под плотный обстрел спецназа, усиленного войсками из кремлевской охраны. Юнцы отхлынули назад. Тут же, перекрывая Волхонку, показались еще несколько автобусов с солдатами.

— Давай в обход! — закричал Михайлов. Он как никогда был похож на дьявола, молодой, красивый, с горящими глазами и внешностью врубелевского демона.

Толпа по привычке хлынула в сторону, стараясь прорваться к Кремлю через Староваганьковский переулок. Но и здесь манифестантов ждало разочарование, переулок оказался перегорожен грузовиками и автобусами, а шквальный огонь разъяренных спецназовцев не давал погромщикам подойти ближе.

Когда взбунтовавшиеся подростки снова оказалась спрессованы в одну плотную массу на Знаменской улице, из черноты звездного неба в свет фонарей и прожекторов вынырнул хищный профиль боевого вертолета.

— "Черная акула"! — закричал кто-то. Вертолет завис над самыми головами «союзников», вихрь низходящего потока неприятно холодил стриженные наголо головы. И тут началось нечто невообразимое. Среди толпы с резким, болезненным грохотом и яркими вспышками начали рваться светошумовые гранаты. Они сотнями сыпались с неба, за считанные секунды превратив пятьдесят тысяч погромщиков в одно обезумевшее человеческое стадо.

Побросав оружие и зажимая уши, подростки бросились врассыпную, плохо понимая, куда и зачем бегут. А "Черная акула" продолжала преследовать беглецов, неожиданно выныривая из звездного неба и осыпая толпу светошумовыми гранатами.

Сотни парней, выбежавших на Пречистенскую набережную мимо храма Христа Спасителя, попрыгали в Москва-реку и начали ожесточенно грести на другой берег. Многие не доплыли, не рассчитав свои силы или просто израсходовав их в приступе острого, панического страха. Невольный массовый забег постепенно распылял толпу все больше и больше. Каждый новый переулок либо поперечная улица принимали свою порцию беглецов, а самые трусливые так и продолжали мчаться по прямой, не соображая, куда и зачем бегут, пока их не оставили силы. Лишь Михайлов, стиснув зубы, остался на месте. От близких взрывов у него лопнули барабанные перепонки, из ушей лилась кровь. Ослепленный вспышками, он, подняв автомат и не видя цели, до последнего стрелял в небо, стараясь попасть в темный силуэт "Черной акулы", пока точный выстрел спецназовского снайпера не заставил его навзничь рухнуть на жесткий асфальт и захлебнуться собственной кровью.

Всю оставшуюся ночь солдаты московского гарнизона и весь личный состав поднятой на ноги милиции отлавливал по ночному городу мятежных «союзников». То, что раньше всегда выделяло юнцов: бритые головы, черные рубахи, армейские ботинки и камуфляжные штаны — теперь играло против них. К тому же «союзникам» просто негде было прятаться. Москва, запуганная терроризмом, давно ощетинилась железными дверьми подъездов, забитыми чердаками и закрытыми на замки подвалами. С «союзниками» теперь не церемонились, дубинки и приклады разъяренных служивых людей этой ночью разбили в кровь не одну голову. Для того чтобы разместить всех задержанных, пришлось воспользоваться опытом Пиночета и согнать арестованных на стадион «Локомотив». Воронков не хватало, и «союзников» пешими гнали по утренним улицам в сторону стадиона, жалких, избитых, испуганных, рыдающих, в растерзанных рубахах, частью перебинтованных. На «Локомотиве» их сразу проверили на наличие на руках и лице следов пороха, регистрировали и определяли дальнейшую судьбу.