Сергей Яковенко - Омут (СИ)

— Вот скажи мне честно, Коля. Какого лешего вы в том яру делали? Только честно! — он смотрел на меня, продолжая разжевывать огурец, и не отводя пытливого взгляда.

Мне хотелось отшутиться. Мол забрели по глупости, случайно все вышло… Нет, не потому, что хотел скрыть от Гены свое безобидное хобби. Конечно, все эти поиски монет по полям в глазах честного деревенского работяги выглядели, по меньшей мере, смешно. Зачастую, сельские жители воспринимали наши хождения по полям, как ребячество, не более. Поначалу проявляли интерес, конечно. Расспрашивали, рассматривали находки. Но убедившись, что стоимость найденных «сокровищ» не превышает стоимости килограмма картошки в базарный день, ухмылялись, желали удачи и шли заниматься своими делами.

И я промолчал. Просто мне показалось, что это не так уж и важно. Но по его взгляду понял, что отмолчаться не получится, и что вопрос этот был задан не из праздного любопытства. Поэтому рассказал все как есть. Все от начала и до конца. Даже про шепот с воплями не стал скрывать. Упомянул. Вскользь, конечно. Как бы между прочим. Чтобы не сойти за сумасшедшего. Ждал, что Гена засмеется или хотя бы ухмыльнется. Но тот тяжело вздохнул, глядя куда-то в сторону, неторопливо дожевал краюху хлеба и тихо, будто боясь, что кто-нибудь услышит, сказал:

— Вы, Коля, лучше не ходите к тому болоту. И к тому яру не ходите. Ты вот человек городской, современный. Молодой, ели-пали. Наверное, с высшим образованием и в глупости разные не веришь, да? Но коли мы с тобой так сидим и по-дружески беседу ведем, то ты меня послушай дурака. Я тут с рождения живу. И батя мой тут жизнь прожил. И дед. И потому все тут про каждую травинку знаю, про каждую канавку. И все тут хорошо, Коля. Да только болото то, возле которого друга твоего ранило, плохое. Злое оно. Зло там, понимаешь? — он украдкой оглянулся на дверь, ведущую в спальню, затем продолжил. На этот раз тише.

— Если б жену твою в машине перепуганную не увидал, хрен бы я за вами в тот овраг полез. Десятой дорогой его местные обходят. А я так вообще сто десятой. Пожалел я твою Машку. Ну, а потом смотрю — мужики, вроде, будь здоров… Не бросать же. Сами бы не выбрались. Забрало бы вас оно. Затянуло, — он разлил по стопкам, поднял свою и сказал: — Давай за твоего кума? Пусть выздоравливает. Дай ему Бог.

Гена о чем-то крепко задумался, громко сопя носом. Его слегка качало, глаза затянула пелена.

— Я тебе расскажу… Вот только тебе… — он икнул, — Я в том болоте мальцом утонул.

Мне показалось, что я не правильно расслышал. А Гена, как ни в чем не бывало, развел руки в стороны, пожал плечами, и снова икнул.

«Ну, значит, не совсем утонул», — подумал я и тоже кинул, — «Утопленники так не бухают».

— Да! Утонул. Утоп! Не-е-е! Ты не думай! По-настоящему утоп, Коля! Захлебнулся с концами. Помер, значит! Совсем! Помню, как воду вдыхаю и всё… Алес капут! А потом очнулся у себя в саду, за огородом. Ночь, ели-пали… Лежу, весь в болотной тине, еще хрен знает в чем, грязный как черт. Вонища от меня болотом… страшная! Во рту ила полно, — он демонстративно поморщился, — И вырвало меня водой этой вонючей тут же. Отсиделся я, отдышался и домой пошел. Захожу во двор, а из дома дед мой на крыльцо выходит и козью ножку скручивает. А я на него смотрю и в штаны ссусь. Ссусь, Коля! По-настоящему! Потому что дед мой уже полгода, как в могиле лежать должен. Помер он! Рак у него был! Да я сам на похоронах его мертвого в гробу видал. Баба тогда так рыдала, что еле откачали валидолом. А тут на тебе — закуривает!

Гена взял бутылку, налил себе и, молча, выпил.

— Целый год я по второму кругу прожил. На год назад меня то болото вынесло. Живу и целый год про всех все знаю — с кем что будет, с кем чего случится. Знаю, что соседку Верку фельдшер обрюхатит, что родит она от него двойню. Про урожай тоже знаю, что картошка в том году крупная будет, а яблок — наоборот мало. Рассказываю — не верят. Потом сбываться начало. Меня бабка в церковь на причастие сразу отвела. Про деда только не говорил никому. Боялся его — жуть! Хожу и знаю, что он мертвый, ели-пали. Ночами спать с ним в одном доме боялся. Особенно, когда рак его донимать начал. Кашляет всю ночь до утра, не спит, по дому ходит. А мне страшно! Накроюсь одеялом с головой и Богу молюсь, как бабка научила, — Гена тяжело вздохнул, — А потом пережил тот год, дед помер, на болото больше не ходил, и вот — живой до сих пор… Женился. Детей вон двое, на печке сопят. Хорошие ребенята. Дай им Бог.

Я слушал Гену и не знал, как реагировать на эти байки. То ли он и вправду верил во все, что рассказывал, то ли просто попугать решил залетного городского. Кто его пьяного знает? Я ему, в любом случае, не мог поверить. Да и как вообще в такое можно поверить? Не в Голливуде же мы, в самом деле, с ним бухали. Это у них там, за океаном все сказки сбываются. Что ни кино, то путешествие во времени или «шестое чувство» какое-нибудь. Тут все просто было. Вот тракторист с бутылем самогонки, вот его дом — чистый и уютный, а вон там, за полем — овраг с болотом на дне. И не было никаких призраков, машин времени или еще какой-нибудь потусторонней ереси. Разве что шепот этот покоя не давал. Но в такую грозу и не такое почудиться может. Да и чудес всяких в мире хватает. Кто его знает, может это какое-нибудь природное явление? Вроде огоньков на болотах или НЛО. Бывает же такое? Бывает. И, при желании, все просто объясняется. Просто — это когда логично. А то, что говорил Гена, ни в какую логику не укладывалось.