Ма. Лернер: Другая страна. Часть 3

Яир прицепился, требуя объяснений, почему на картинках у Шермана пушка вот такая, а на параде намного больше и с каким-то странным выростом на стволе. Дов с Дитой желают знать, когда мы поедем посмотреть на пустыню, с ночевкой. Вера хочет видеть, что там спереди и пытается в очередной раз встать в коляске. Все как положено, нормальная семейная обстановка. Когда никто не пристает, только в первое время хорошо. Потом начинает чего-то не хватать, и сам уже ходишь и проверяешь, почему тишина и никого не видно. Только Аня ничего не спрашивает, у нее все давно решено. Вечером запланировано посещение ее родителей. Ну очень давно не были. Давид нас посещает регулярно, а вот ее мать вечно занята на работе.

О, Господи! Ведь 12 лет прошло. Не будем даже вспоминать, сколько Анне лет стукнуло. Фигура уже не девушки, а вполне зрелой женщины, по-прежнему спортивной и подтянутой несмотря на неоднократные роды, хотя никакими физическими упражнениями она не занимается. Наверное, такие вещи от природы даются, мне вот приходится регулярно посещать тренировки. Сам когда-то, на свою голову, пробивал решение о сдаче нормативов не только призывниками, но и офицерами.

Железный характер, и всегда точно знает, что хочет. Подчиненные от нее плачут натуральными слезами — сам видел. И не сказать, что дома лучше. Иногда так гаркнет на детей, не хуже иного сержанта на новобранцев, что они бегут ко мне за утешением. Я ведь тоже отнюдь не сахарный. Эти мои ребятки, из первого набора, еще те волки были. Побольше меня видели и умели, но умудрялся же держать их в кулаке. Некоторых, особо буйных, приходилось гнать со страшной силой. Одно дело — инициатива в ходе задания, и совсем другое, когда из принципа делают все наоборот, чтобы доказать собственную независимость.

Почему-то у нас никогда до серьезных ссор не доходило. Вот такое впечатление, что она точно знает, до какого предела на меня давить можно…

\ — Что ты так пристально меня разглядываешь? — неожиданно спросила она.

— А нравишься ты мне, — сообщил я, таинственным шепотом.

— Ну и что, мне тебя учить, как за девушками ухаживать? — очень знакомо поинтересовалась Анна.

— А я так и не научился, — сожалеющим тоном ответил я. — До войны еще молодой был, а на войне как-то не до этого. Потом очень быстро женился. Давай мы отпрысков на тещу скинем, и я попытаюсь выяснить, как это ухаживают за девушкой, если у нее уже четверо детей. Что надо сделать, чтобы она временно забыла обо всем и сбежала с красивым блондином.

— Интересная мысль, — задумчиво сказала она. — И как ты себе это представляешь? Сначала погуляем по парку, зайдем в ресторан — хорошо выпьем, потом ты мне организуешь еще одного ребенка и скроешься в очередной раз за границей?

— Ну, это становится уже неприличным, — обиделся я. — Эта семейная примета совершенно не правильна. Войны, на которых без меня победить невозможно, устраиваю не я. Никто не виноват, что без меня у президентов и генералов ничего не получается. Что я могу сделать, когда все эти начальники, рыдая, приходят и на коленях просят им помочь? Думаешь, мне хочется скакать в какую-то очередную командировку, где все равно ничего не увидишь, кроме очередных бородатых рож, увешанных оружием? Вот стану, наконец, генералом и буду их посылать, куда положено. А пока неудобно. Жалко мне их — старые, замученные проблемами. И вообще, как говорил один померший не наш Вождь и Учитель, все эти Насеры приходят и уходят, а я все равно остаюсь.

— Красивый блондин, — издевательским тоном сообщила она. — Ты вот знаешь, как выглядишь, когда нависаешь над провинившимся солдатом своими 190 сантиметрами и под сто килограмм веса? И взгляд такой неприятный, то ли сразу съешь сырым, то ли сначала зажаришь…

— Телосложение у меня от родителей и природы, с этим ничего не поделаешь. Впрочем, меня всегда устраивало быть здоровым жлобом, с которым не стоит связываться. Не то, чтобы я такой мирный и спокойный был, но очень многие уже при одном моем виде стараются голос не повышать. А взгляд мне пришлось отрабатывать на своем первом взводе. Попробуй в восемнадцать лет заставить взрослого мужика подчиняться, если он еще делает вид, что не понимает. Количество звездочек на погонах тут не помогает.

— Может, действительно, не понимает?

— Ага, я быстро научился различать, кто языка не знает, а кто только делает вид. Некоторых пришлось воспитывать не только словесно.

— Это случайно не угроза в мой адрес? — испуганно спросила Аня.