Александр Маркьянов - Адепты стужи. Часть 2

Щас покурим…Что там про третьего говорилось? Сейчас и первому прикуривать опасно.

Пока детина щелкал зажигалкой и раскуривал сигарету-самокрутку, я оценил, что из окошек-бойниц фермы его не видно. Да и мимо него нам все равно не пройти. Поднимут тревогу они только в том случае, если кто-то выползет из ворот фермы и пойдет к машине. Но тогда мы с Дорианом его снимем из двух стволов, и внутри останется один. Он наверняка подумает, что ферму окружили бойцы САС и попытается использовать заложника, чтобы прорваться. Там — по обстановке…

Когда детина сделал первую могучую затяжку, я выстрелил. Два раза, для верности. Детина сломался, упал на бок где стоял. Даже с расстояния заметил, как синий комбинезон стремительно буреет от крови.

— Цель упала назад и не двигается…

Я задержал прицел на рыжих волосах, снова нажал на спуск. Плеснуло красным…

— Цель поражена.

— Перебежками, вперед! Смотри за бойницами!

Короткими перебежками, прикрывая друг друга, добежали до фермы, прижались к сырой, ноздреватой стене. Я знаками показал Грею — обойди с той стороны и «три минуты». Согласно кивнув, держа перед собой винтовку, и согнувшись в три погибели, Грей пошел обходить ферму — мой же путь был гораздо ближе. К дверям. Пользуясь моментом, быстро открутил глушитель — с ним тяжелее стрелять с близкой дистанции, перевел переводчик-предохранитель вверх, на автоматический огонь.

Когда Грей появился с той стороны, я отсчитал на пальцах до трех — и мы рванулись внутрь…

— Пресвятая матерь божья… — Грей едва не выронил из рук винтовку.

Все оборудование, которое раньше было на ферме, загоны для скота, кормушки — все давно было выломано и разорено, а вот то что было сделано из камня или из бетона сохранилось. Сохранилось и сено — не так уж много, охапки то здесь то там разбросаны. Под ногами — перепревшая смесь сена и овечьего навоза, этакая подстилка, за годы слежавшаяся в однородную массу.

Запах — медный, бьющий в нос. Слишком знакомый для меня…

Крыша у этого заведения поддерживалась толстыми, деревянными, потемневшими от времени балками, установленными через равные промежутки. И вот к третьей от двери балке кто-то рукастый приделал поперечную перекладину, получив, таким образом, крест.

На кресте был распят человек — вернее, то что от него осталось.

— Лейтенант Грей! — рявкнул я со всей силой, с какой был способен

— Да, сэр! — пришел в себя он, все таки Сандхерст [Сандхерст — там находится училище, выпускающее отличных младших пехотных командиров] давал о себе знать

— Прикрывайте дверь! Стрелять на поражение по любым вооруженным людям, если это не спасатели из САС!

— … Есть, сэр!

Вот и пришел в себя… Уже хорошо. После такого зрелища кого угодно замутит.

Над О.Доннеллом крепко поработали. Насколько крепко, что даже я еще такого не видал.

Прежде всего — перекладину прибили слишком низко, примерно метр двадцать от пола — и О.Доннелл просто не помещался на кресте. Проблему решили просто — взяли валяющуюся рядом ржавую ножовку и отпилили ноги. Перехватили обе ноги жгутами, чтобы раньше времени от кровопотери не умер, прижгли раны паяльной лампой. И распяли — используя не пневматический молоток, а обычный молотой и дюймовые плотницкие гвозди.

На стене, еще сохранившей побелку бурым было написано…

Touts will be shot…

Вот так вот. Ни больше, ни меньше. Touts will be shot…

И в этот момент я забыл о том, что я русский, что я должен помогать — этим. Эти — из союзников стали террористами, ничуть не лучшими чем те, что в Бейруте. Здесь и сейчас я для себя решил — что пойду до конца.

Какое общение может быть у праведности с беззаконием? И что может быть общего у света с тьмой…

Внезапно я осознал, понял — что кое-что неправильно. Нету третьего! Один на стреме — мертв, второй во дворе — мертв, третий! Где третий?

Ответом на этот вопрос стал щелчок пули об стену — похоже это было на то, как об стену ударяется камешек — и ответная короткая, на два патрона, очередь из М16 от двери…

— Сэр, нас окружают!

— Укройся! — проорал я — дай мне минуту!

Мельком глянул — с той стороны ворота надежные, на громадном засове, только гранатой вышибать. Только одно место прорыва. И — только один выход для нас.

Встал на колени перед распятым, понял голову. С изумлением увидел, как открылись глаза. Слезы проделали мутные дорожки в скопившейся на щеках распятого пыли. Кровь под крестом уже запеклась коричневой коркой.