Евгений Красницкий - Отрок-6. Глава 2-3

— Ты, как будто, заранее ко всему готовился…

— А как же? Ты, думаешь, я как столько времени ватагу озверевших мужиков в кулаке держал? Ко всему готов был: и к бунту, и к удару в спину, и к тому, что другого воеводу избрать захотят и… вообще, ко всему!

Алексей проводил глазами пятерых опричников, во главе с Дмитрием, согнавших отроков, упражнявшихся под руководством Мефодия, с коней и галопом вылетевших из крепости, куда-то к лесу, на который указал им Артемий.

— Но у меня-то не озверелые! — Мишке стало даже обидно, что Алексей сравнил Младшую стражу со своей ватагой.

— У тебя еще хуже — молодые и глупые! Страха в них настоящего нет. Не боязни, не трусости, я не об этом говорю. Страха от понимания того, что ты смертен. Молодые его не чувствуют, им все кажется, что впереди вечность. А ты им сегодня этот страх показал, давно надо было! Самое же главное — они твоего страха не увидели! Ты стоял над тремя телами, один против семерых и не боялся. Ведь, не боялся же?

— Да я, как-то, и не думал…

— Вот! Если бы подумал, то мы с тобой, может быть, сейчас и не разговаривали бы. Почувствовали бы в тебе слабину, накинулись бы и порвали. Но ты даже и не думал! В этом твое право командовать, а не в том, что ты сотников внук и начальствовать Младшей стражей поставлен. Только в этом! Никакое боярство, никакой княжий указ такого права не дает. Оно или есть, или нет.

Но запомни: обратной дороги у тебя нету, и в Ратнинскую сотню для тебя путь закрыт — ни один десятник, если он в своем уме, тебя в свой десяток не возьмет, и сотник, даже если он тебе дед, тоже не возьмет. Право смерти может быть только у одного. Мне Фрол покойный рассказывал, как твой прадед сотника зарезал. За такое, ведь, казнят? А?

— Да, должны…

— Его же не казнили, а подчинились! И никаких выборов сотника не было, он сам себя выбрал, не задумываясь о казни и прочих вещах. Так и ты сегодня. Все, считай себя отныне сотником, без всяких выборов и назначений. Ты сам себя им сделал!

«Мда-с, любезнейший Алексей Дмитриевич, зерно истины в ваших словах несомненно есть, но то, что вы мне излагаете, хорошо для руководства бандой, а я совершенно другою структуру создать намерен — регулярное воинское формирование, дружину, боевое братство профессионалов. Мне не за спинами опричников прятаться надо, а внедрять в сознание суворовский принцип „Сам погибай, а товарища выручай“. Если делить ребят на „своих“ и „толпу“, ни черта, извините, у меня не выйдет. И у вас, уважаемый старший наставник, тоже. Вот, прямо сейчас я вам, Алексей Дмитриевич, это и продемонстрирую».

— Дядя Алексей, а где все остальные? Наставники, купчата, мать с девками.

— Купеческих сынков Илья, от греха, из крепости увел на занятия, наставники, вместе с опричниками, в казарме, только Глеб с Демьяном пошел, Аню… матушка твоя, вместе с девками, в плотницком жилье — на всякий случай, за отроками Варлама приглядывает.

— Значит, крепость простреливается вся насквозь, как тогда, во время бунта, усадьба?

— Верно понял. — Алексей обвел взглядом внутреннее пространство крепости, словно оценивал будущее поле боя. — Ни одного уголка, где можно спрятаться, нет.

— А если кто-нибудь из девок, как тогда, во время бунта, случайно стрельнет, а за ней все остальные? — Озаботился Мишка. — Сколько народу перебьем?

— Нет, за девками твоя мать присматривает.

— Значит, Варлам стережет лесовиков, девки стерегут Варлама, а мать стережет девок? Знаешь, у древних римлян такая пословица была: «Кто будет наблюдать за наблюдающим?».

— Ну, кашу маслом не испортишь! — Отозвался пословицей на пословицу Алексей. — Зато все надежно!

— Обед скоро, дядя Алексей, ребята со стрельбища обедать пойдут, а Демьяну указано их в крепость не пускать. Что получится?

— Гм, надо Дударику сказать, чтобы пока на обед не дудел.

— Пока что? Ты посмотри: наши все в засаде сидят, а те, кого они стерегут и в ус не дуют. Кто в крепости хозяин? Те, кто спокойно своими делами занимается, или те, кто с оружием по углам, да кустам попрятался и неизвестно чего ждет?

— Как это, неизвестно чего? Ты двоих из них убил, а третьего в темницу отправил, а Корней, когда приедет, к смерти его приговорит непременно…

— Ну и что? Я убил двоих не «из них», а из седьмого десятка, и только. Ребята все из разных поселений собраны, и выходцев из каждого поселения Нинея сама свела в десятки и поставила десятников. У убитых нигде, кроме седьмого десятка, земляков нет, они все чужие друг другу. С чего бы остальным за ребят из чужого поселения заступаться?