Сергей Чекоданов - Гроза 1940

– А как такое могло произойти с нашей авиацией? – спросил Сталин, пока ещё спокойно затягиваясь трубкой.

– По официальным отчётам о начальном периоде войны, аэродромы были поставлены на реконструкцию. Но почему–то сразу 90% всех площадок, а на оставшиеся собрали все самолёты западных округов. Установили их впритык, крыло к крылу, без какой–либо маскировки.

– И кто распоряжался этой «"реконструкцией"»? – в голосе Сталина начали появляться раздраженные нотки.

– Руководство работами осуществлял НКВД, – осторожно ответил Андрей.

– Лаврентий? – удивился Сталин. Встал, прошел вдоль стола, несколькими затяжками раскурил, начавшую погасать трубку. Андрей молчал, ожидая разрешения продолжать. Сталин остановился напротив него, спросил:

– А кто приказал оставить самолёты без маскировки?

– Как следовало из тех источников, которые были мне доступны – это был приказ командующего Западным Округом генерала Павлова. – Ответил Андрей и на удивлённый взгляд Сталина добавил. – Это был не единственный «странный приказ» данного командующего.

– А как получилось, что немцы взяли Минск на пятый день войны? – в голосе Сталина стали появляться отголоски гнева.

– Генерал Павлов в первый же день войны потерял управление войсками, или же не смог наладить управление. – Андрей замялся на секунду, но отбросил интеллигентские сомнения и твёрдым голосом завершил. – Или не захотел этого делать.

– И как же генерал Павлов объяснял свои действия. – Сталин внезапно успокоился.

– Он оправдывался выполнением приказа «не поддаваться на провокации».

– А что такой приказ действительно был?

– Так точно, товарищ Сталин. Такой приказ действительно был отдан накануне войны. – Андрей усмехнулся. – А уж политработники под командованием незабвенного товарища Мехлиса сумели довести его исполнение до полного абсурда.

– А откуда такой сарказм, товарищ Банев? Или вы отрицаете необходимость политической работы в войсках?

– Нет, товарищ Сталин, не отрицаю. Но мне кажется, что нельзя давать им слишком много воли, а то они такого начудят.

– И как же начудили. – Сталина занимал этот разговор. Уж кто-кто, а он достоинства и недостатки своих политбойцов знал великолепно.

– Многие сражения начального периода войны были проиграны из–за этих болтунов. – Андрей почувствовал, как внутри начинает тлеть огонёк злости. – Примчится такой вот деятель в войска и давай отдавать приказы, да ещё пистолетом машет. А приказы всё больше о наступлении на превосходящего противника. Вытолкнет полк, а то и дивизию в открытое поле без поддержки артиллерии и авиации, выстелит его солдатскими телами, а сам в машину и на восток – свою драгоценную шкуру спасать. Потому как обрадованный немец вперёд устремляется. Ибо, неизвестно, сумел бы он позиционную оборону в данном месте прогрызть, а так открытая дорога.

– Неужто так плохо. – Проворчал вождь.

– Куда уж хуже. – Продолжил Андрей. – А кто из командиров начнёт глупые приказы оспаривать, тому и пулю в лоб влепить могут. А чего политработнику бояться. По суду в первую очередь с командира части спросят, а комиссары, особенно если выше званием, в основном как свидетели идут. А чаще всего и спрашивать не с кого, так как командир вместе со своим полком на том же поле остаётся.

– А Мехлис здесь при чём? – Поинтересовался Сталин.

– Стрелять Лев Захарович любил. – Усмехнулся Андрей. – Да всё больше по живым мишеням. И не в сторону противника, а по своим. Чуть что не по его, так он сразу за кобуру. Столько перестрелял, что не каждый снайпер-орденоносец таким счётом похвастаться может.

– И много перестрелял? – Помрачнел вождь.

– Точно не знаю. Как вы понимаете, ни сам Лев Захарович, ни его приближённые подсчётов не вели. – Ответил Андрей. – Но мне достоверно известен ещё один «"подвиг"» товарища Мехлиса. В мае сорок второго года из–за его неумелого вмешательства в руководство войсками потерпел поражение Крымский фронт. – Заметив заинтересованный взгляд Сталина, Андрей продолжил. – Своим личным приказом он запретил строить оборонительные сооружения, даже рыть окопы на переднем крае. Запретил держать резервы, вытянул все войска в одну линию, поэтому немцы одним ударом без труда разрезали и окружили армию. Только пленными в этом «"позоре"» потеряли более восьмидесяти тысяч.

– Как же он мог приказывать, разве он был командующим?

– Нет, товарищ Сталин, он был членом Военного совета фронта, но запугал командующего фронтом генерала Козлова своей дружбой с вами, и творил что хотел.