Эдгар Крейс - Спасти Сталина

– Дочка, а где это мой отдел-то располагается? Что-то у меня с головой неладное после ожога творится, – осторожно спросил Пётр, с трудом заставив себя произнести слово: «дочка».

– Может тебе в госпиталь лучше сегодня пойти? Больничный получишь, дома отлежишься? – озабоченно произнесла Мария.

– Нет, нужно идти на работу! Посмотрю: как там дела, а там видно будет! Может потом и в госпиталь загляну. Мазь может какую дадут.

– Так на Дворцовой площади твой отдел и находится, где ж ему ещё быть, как ни там?

– Точно, вспомнил – на Дворцовой! Как это у меня могло вылететь из головы?

Мария поцеловала на прощание в щёку, как она считала, своего отца, и открыла дверь. Пётр машинально проверил карманы, нашёл документы, а в кармане галифе ключи от квартиры. Спускаясь по лестнице, он натолкнулся на человека сильно похожего на Веньку. Тот как раз после ночи возвращался домой, с двумя пухлыми мешками. Один был за плечами, а второй он нёс в руке. Сосед бросил на Петра удивлённый взгляд, а потом резко отвернулся и, зачем-то, почти бегом припустил наверх. «Наверное, после ночной вахты на завод опаздывает? Вот и торопится. Только вот почему у него два вещмешка? Странно!», – размышлял Пётр, спускаясь вниз по лестнице. Милицейские привычки начали потихоньку проявляться в нём, как будто сами собой.

Когда он спустился на первый этаж и взялся за ручку входной двери, то сообразил, что его соседа звали Прокоп. Память услужливо подсказала ему нужные сведения. Она стала дозированно выдавать ему информацию о послевоенном Ленинграде. Пётр был словно дитё в новом для него мире и ему приходилось учиться в нём жить заново. Жить так, как жил его дед после войны. Жить, чтобы жила его мать, и чтобы по мере сил очищать родной город от вылезших после войны изо всех щелей в огромном количестве бандитов и воров самых разных мастей. Теперь, это была его работа – очищать страну от коросты грязи. Он должен сделать то, что в своё время не успел закончить дед. Пётр более чем уверен, что его дед, которого тоже звали Пётр, погиб от рук бандитов. Только вот где и как он погиб – пока Пётр этого не знал? Может ему и удастся ответить на этот вопрос, но, со временем.

Вовремя Пётр прибыл в послевоенный Ленинград. У матери только недавно, как погибла тётка. Какие-то малолетние пацаны зарезали её прямо во дворе дома из-за продуктов и продуктовых карточек. Вечером она шла с работы, а в тот день на заводе давали картошку. Немного дали и пол авоськи не было. Гопники попытались вырвать её из рук тётки, но та закричала. Тогда бандиты пырнули её ножом в живот, схватили у неё сумочку и тут же убежали. Картошка рассыпалась на асфальте возле убитой тёти и так и осталась валяться, пока не прибежала Марья. Может сегодня утром Пётр как раз и ел эту самую картошку.

От этой мысли ему стало не по себе. Пётр вывернул из-за угла с Лиговского проспекта на Невский и услышал, как звякнул отъезжающий трамвай. Чтобы себя отвлечь от дурных мыслей, припустил бегом за уходящей от него «четвёрочкой». Догнал и на ходу заскочил на подножку. Пётр впервые ехал по Невскому проспекту на трамвае. Мать ему рассказывала, что демонтировали на нём трамвайные пути лишь в пятьдесят первом году, а до этого это был один из самых популярных маршрутов в городе.

Протиснувшись во внутрь вагона, он с удивление рассматривал обшитый деревянными реечками салон. Глядел в окно на послевоенный Ленинград и самих ленинградцев, многие из которых шли пешком, чтобы хоть немного сэкономить на поездке. В это раннее, осеннее утро каждый из них торопился по своим делам. Они были такие разные и необычные для него люди. Пётр всё ещё не мог привыкнуть ни к новому для него облику Ленинграда, когда в самом центре то тут, то там ещё встречались разрушенные дома и котлованы от взорвавшихся авиабомб. Когда, удалившись от этого самого центра, попадаешь в совершенно незнакомый для него город. Не привычна была и одежда ленинградцев. Неяркая, но разнокалиберная, зачастую с чужого плеча. И множество людей, одетых в военную форму без знаков различия или в гражданском костюме и галифе. А у других шинель без погон поверх гражданки. Много ленинградцев вернулось с фронта, и все они с гордостью носили орденские планки, а у некоторых на груди поблескивали золотые звезды Героев Советского Союза. Люди, пережившие в блокаду, не комплексовали и носили то, что у них было и то, что они могли себе позволить. Они отстояли свой родной город назло врагу. Это придало характеру ленинградцев что-то совершенно неуловимое, чего нельзя было ощутить ни в одном другом городе Советского Союза. «Точно, а это ведь – СССР! Правда, в моём детстве и юности он уже был совершенно другим! Никогда бы не думал, что мне удастся в него вновь вернуться!», – внезапно подумал Пётр.