Василий Голованов: Завоевание Индии

Хан подтвердил достигнутый мир целованием Корана, угощал Бековича и Саманова обедом, в продолжение которого играла русская военная музыка… Весь этот карнавал продолжался еще день; в конце концов хан объявил, что надлежит следовать в Хиву, и Бекович, продолжая, сам не ведая того, оставаться заложником хана, послал в лагерь Саманова с приказанием старшим офицерам следовать за ним. В двух днях пути от Хивы хан расположился лагерем у большого арыка Порсунгул. Здесь Бекович опять имел свидание с ханом, в ходе которого тот объявил, что не может разместить столь большой отряд в одном городе, и предложил Бековичу разделить его для препровождения в ближайшие к Хиве города. Казалось бы, столь грубая хитрость должна была насторожить Бековича и явить ему всю щекотливость положения, в котором он оказался: русский отряд стоял лагерем в двух верстах – ближе к ставке хана его не пускали хивинцы. Однако ж то был конный отряд, и две версты были бы преодолены в несколько минут… Но хан был столь добродушен в своем пожелании, что Бекович, как завороженный, все смотрел и смотрел на разыгрываемое перед ним действо, не понимая, что ему давно пора действовать самому: захватить хана в заложники или, оповестив драгун, ночью уйти из ханского лагеря – в любом случае прорваться к своим…

Однако… Что это?

От конвоя Бековича отделяются пятьсот человек и вместе с хивинскими посыльными скачут в русский лагерь… При нем остается всего двести драгун…

Черт возьми! Несчастный Бекович!

Он соглашается!

Майор Франкенберг и Пальчиков, выслушав узбеков, предложивших свои услуги для развода отряда на постой, отказались исполнять приказ. Два письменных приказа Бековича также не были исполнены. Нелепость приказов казалась Франкенбергу и Пальчикову столь очевидной, что только после личного общения с Бековичем и угроз предать его суду майор Франкенберг, специально ездивший в ханскую ставку, вернувшись в лагерь, передал Пальчикову, что делать нечего, надо довериться милости Божией…

Как он не понял, что с ним говорил безумный, давно и безнадежно находящийся во власти иллюзий человек, к тому же фактически пленный?

Как мог он разделить отряд, внутри которого в любом городе и в чистом поле его личная, майора Франкенберга, жизнь была бы в безопасности?

Не успел опустеть стан русского войска, а Бекович слезть с коня, отдав последние приказания, как хивинцы бросились на конвой князя и, рубя направо и налево, оттеснили его от Бековича и его свиты. Бекович и Саманов были раздеты донага и на глазах хана изрублены на куски, мертвым отрубили головы и с этими головами на пиках торжественно поскакали в Хиву.

Из степного похода Бековича вернулись всего несколько человек. Среди них Ходжа Нефес, при неизвестных обстоятельствах бежавший из отряда до того, как началась резня, и чудом уцелевший казак из татар Урахмет Ахметов: на их показаниях, далеко не всегда, надо полагать, правдивых и не во всем в точности сходящихся, построен как этот рассказ, так и рассказы всех других повествователей о хивинском походе. Никто ничего здесь прибавить не может.

Не все русские в Хивинском ханстве были перерезаны: часть наиболее сильных попала в рабство; по хивинскому преданию, большой арык Палаван-Ата выкопан был русскими.

Состоялось и посольство Бековича в Бухару: хан Ширгазы в доказательство своей силы послал его голову эмиру Бухарскому, но тот не принял этого дара. Напротив, выслав навстречу хивинским посланцам своих гонцов, он повелел тем спросить у хивинцев, ест ли их хан человеческое мясо. «А буде употребляет, то б они обратно к нему посланную голову отвезли без замедления, а к нему отнюдь бы не ездили».

В Тюп-Караганскую крепость весть о разгроме экспедиции Бековича привез вдруг как с неба свалившийся Ходжа Нефес. Гарнизон был в жалком состоянии. Надеяться на возвращение князя Черкасского с победой теперь не приходилось. На военном совете было решено оставить как есть недостроенные укрепления, а самим уходить морем в Астрахань, тем более что туркмены, узнав о гибели русского отряда в Хиве, сделали несколько попыток напасть на крепость.

В Красные Воды весть о разгроме пришла также от туркмен: едва прознав о поражении русских, воинственное племя это, в ту пору жившее разбоем и работорговлей, решило взять крепость штурмом. 10 сентября, собрав большие силы, они с суши и с моря неожиданно напали на крепость и даже ворвались в нее, но были выбиты. Однако попыток своих не оставили, так что измученный гарнизон крепости принужден был оставить укрепление. Комендант крепости фон дер Винден велел укрепить валом из мучных кулей перешеек, отделявший укрепление от стоящих на берегу кораблей; эвакуация происходила под постоянными туркменскими налетами; однако ж 30 октября, не потеряв ни одного человека, красноводский отряд вышел в море. Но на том испытания его, увы, не кончились. Налетевшая буря понесла суда к устью Куры, где остатки отряда и вынуждены были зазимовать. Из трех тысяч отборной пехоты, оставленных Бековичем в береговых укреплениях, весной 1718 года вернулось в Астрахань всего триста человек.