Александр Плетнёв - Курс на прорыв

Целая программа, с обязательным доведением до глав афганских кланов этой основной концепции – обмен! Человека на человека.

Зондеркоманды – безбашенная десантура с «вертушек» сваливались на кишлаки, где по данным разведки были русские пленные. И если не находили «своих»… или не всех… а то и просто… Брали заложников. В основном юношей-подростков (самки у мусульман быстро обесценивались).

А в Кабуле, в штабе Оперативной группы министерства обороны готовилась масштабная операция – финальный аккорд, своего рода последний штришок в такой ненужной и затянувшейся войне.

И следовало проучить Пакистан, открыто помогавший моджахедам и державший на своей территории учебно-тренировочные лагеря, финансируемые ЦРУ.

К операции готовились давно, подгадывая к произошедшему в реальной истории восстанию в учебном лагере Бадабер на территории Пакистана [56].

Как уже говорилось: тётка-история – баба упрямая, и, несмотря на неумолимо наметившиеся изменения, двигалась проторенным путём в своей необузданной логике.

Разведка уже донесла – в лагерь, как перевалочную базу, прибыло не меньше двадцати пяти грузовиков, доставивших большое количество оружия (ракеты для реактивных миномётов, гранаты к РПГ и кучу стрелкового оружия с боеприпасами).

События раскручивались, как по писаному, лишь с небольшим отличием – агентам афганской разведки удалось предупредить узников лагеря, что их подде́ржат.

И восстание началось чуть раньше. До намаза.

Ближе к вечеру 26 апреля группа советских военнопленных «сняла» часовых у военных складов и, завладев оружием, попыталась скрыться. Однако дежурный по учебному центру поднял тревогу. Прорыв не удался – восставшие были окружены и заняли оборону.

Первые выстрелы на территории лагеря дали отмашку началу операции.

А с аэродромов Кабула и Джелалабада взлетели истребители, десантно-штурмовые МИ-8 и «крокодилы» огневой поддержки.

Самолёты с опознавательными знаками ДРА [57]пересекли афгано-пакистанскую границу.

Солнце коснулось горизонта – время намаза! Каждый правоверный мусульманин стелет коврик, опускается на колени, отворачивая от Мекки свой зад и… хоть стреляй над ухом – не сдвинется с места, пока не закончит молитву.

Почти так и было, но под разрывами кассетных бомб долго на коврике не усидишь.

Удар по системам ПВО и военным аэродромам Пакистана был стремительным и неожиданным, обеспечив локальное, но полное господство в воздухе.

Ударные вертолёты взяли под контроль коммуникации, препятствуя подходу бронетехники пакистанских вооруженных сил.

В это время просочившиеся в местечко Зангали группы спецназа ГРУ атаковали моджахедов с тыла, подавляя и удерживая их до высадки десанта.

Захват дворца Амина в декабре семьдесят девятого [58]называют «идеальной операцией», не знающей аналогов в новейшей истории.

Освобождение пленных из лагеря Бадавер по тщательности организации, продуманности, скоротечности можно было смело ставить с ней вровень.

«Застигнутые врасплох» и «переполох» – так охарактеризовал американский консул в Пешаваре в своём экстренном докладе в госдепартамент США состояние Пакистанской армии.

Пакистан грозился объявить войну (кому?) и взывал к исламскому миру. Исламский мир молчал – Примаков не вылезал из Арабских Эмиратов.

Пакистанцы мобилизовали подвижные части, группируясь. Но тут воспользовалась моментом Индия…

Но это всё ещё будет. Скопин ещё этого не знал. Он заметил мальчугана, подкатывающего на зелёной «каме» [59], с висящей на руле авоськой.

Пацанёнок увидел дяденьку и вытаращился, соскочив на асфальт.

Скопин дрогнул бровями, концентрируясь во внимании, проваливаясь в радужке встречного взгляда, принимая и отдавая.

Скопину вдруг показалось, что из него сейчас выходит всё, что накопилось за всю жизнь: доброе и безжалостное, затхлое и сладкое, грязное и ясное.

И словно ветром, а потом ливнем хлынули поверхностные мысли и воспоминания из детской головы.

«Это что – ментальный вай-фай? Как будто слилось не просто родственные, а “Я” с “Я”? Полная совместимость?! А если его – ко мне, значит, и моё – к нему? Что же я наделал – лишил пацана детства!»

И в подтверждении его догадки видел, как менялось лицо мальца – от испуга, непонимания, понимания. Потом в наивных глазах застекленело что-то взрослое, циничное… и неожиданно с искринкой иронии. А прозвучало совсем по-мальчишески восторженное: