Александр Плетнёв - Курс на прорыв

Горшкова интересовало всё! По военной, морской и непосредственно «орлановской» теме. По прибытию начал он, естественно, с осмотра корабля, который затянулся до следующего ощущения голода. Поэтому прервались. Но основное главком увидел.

И даже за обеденным столом Сергей Георгиевич подкидывал вопросы:

– Чем вы можете объяснить такой малый процент прорыва «гранитов» к АУГ?

(К этому времени советской разведке удалось прознать, что по американской авианосной группе удачно отработало две или три противокорабельные ракеты.)

– Ракет, прошедших модернизацию и обновление, было всего пять, – Терентьев старался отвечать коротко и взвешенно, – одну я пустил по англичанам. Одна сохранена на борту для изучения советскими специалистами. Соответственно три участвовали в атаке АУГ.

– Но почему модернизировали только пять?

– Процесс обновления был поэтапный, насколько я знаю. Успели заменить всего пять единиц. Потом министром обороны стал так называемый «мебельщик» – программа приостановилась. И уже лишь силами флота устраняли изношенность материально-технической базы комплекса. Честно говоря, удивительно, что у нас произошёл только один сбой при пуске.

А вообще основательный диалог с Горшковым уже имел место быть.

Совершенно в неожиданном русле пришлось пообщаться по спецсвязи ещё во время пути следования в Камрань.

А дело было в курьере…

Априори было понятно, в ведении какого ведомства окажется лейтенант-особист с «Петра» и какой «адрес доставки» будет у документов, которые он увёз с собой в спецчемоданчике.

Но как оказалось, после приводнения амфибии, лейтенанта прямо у трапа перехватили сотрудники с очень высокими полномочиями, подчинённые какому-то хитрому отделу КГБ, минуя морские филиалы этой же конторы.

– Попал в лапы гэбни, – узнав об этом, проникновенно отметился Скопин, – в самые застенки Лубянки.

Однако лейтенант оказался прошаренным и изворотливым – успел «скинуть» «плитку» смартфона флотским, где прямо маркером на задней крышке мазнул «лично в руки…».

Об этом, может быть, и не узнали вовсе, если бы главком флота спустя сутки не «позвонил» на «Пётр» за разъяснениями!!!

Понимая, что в «передачке из будущего» может содержаться архисекретная информация, не стали расширять круг посвящённых, и Горшков лично вознамерился разобраться с устройством.

Чего стоило научить адмирала управляться электронным девайсом из XXI века, это отдельный комментарий.

Сам Терентьев, не очень искушённый в новомодных штучках, посадил на «радио» молодого старшину и, прослушивая на параллельной линии за всем процессом тыканья-мыканья, повторения, манипуляций, терпения (старшины) и рычания (главкома), не выдержал и ушёл курить.

– И как успехи? – не преминул поинтересоваться Скопин, который сразу уверил, что ничего путного из этой затеи не выйдет. – Был бы он ещё кнопочный, а так… представляешь – на косность и косорукость старого человека накладывается абсолютное незнание принципов мануального управления. Сплошной футурошок.

– Матерится…

– Кто? Горшков? – фыркнул старпом. – Как я его понимаю! Бывает, когда тупит комп, готов раздолбать кулаком и «клаву», и монитор.

Но, может, терпение, может, случайность, но командующий флотом сумел что-то там запустить и посмотреть собранный особистом видеоматериал.

И в Камрань он прилетел уже организованным – всё говорило, что тема дальнейших глобальных исторических событий им была изучена и в какой-то степени осмыслена.

Горшков задержался в Камрани на три дня, продолжая «экскурсии» по кораблю. Заглядывал в записи в вахтенном журнале и спрашивал, спрашивал, спрашивал.

Вопросы главкома по техническим характеристикам логично перекликались с тактикой применения вооружения, маневрирования корабля и непосредственными действиями экипажа и старших офицеров.

В какой-то момент стал заметен более расширенный интерес к вариативности, обоснованности тех или иных решений Терентьева как командира.

Что-то в таком ключе: «…почему так, а не эдак? А как вы поступили бы в этом случае? Поясните свою мотивацию… что вы думаете по этому вопросу?..»

Нередко беседа переходила к политическим темам и к вопросам дальнейшего развития страны.

И вообще показалось, что Сергей Георгиевич заинтересованно поглядывает, словно прицениваясь, точно у него были какие-то виды на Терентьева. Эти подозрения укрепились, когда Горшков объявив, что возвращается в Москву, безапелляционно предложил: