Дмитрий Казаков - Высшая раса

Из немцев не отступил ни один. Из тех, кто шел в атаку, никто не повернул назад, все остались тут, уродливыми серыми пятнами на поле, что этим летом не знало сева.

Вдруг стало не в кого стрелять, Усов понял, что бой кончился. Он устало откинулся на стенку окопа и вытер со лба пот. Руки сами нашарили папиросы, и дым потек в легкие, успокаивая дыхание, заставляя сердце стучать всё медленнее…

Но докурить он не успел. Взвилась над позициями красная ракета – сигнал к атаке, и сержант отшвырнул окурок. Руки сами схватили автомат, и окоп остался позади.

– За мной! – крик, казалось, разодрал легкие. Из окопов, словно тараканы из щелей, выскакивали солдаты. Не так много их осталось в живых в отделении Усова, но всё же их было вполне достаточно. Рядом поднимались другие взводы, роты, батальоны. Сквозь специально оставленные меж окопов проходы, сердито фырча и плюясь снарядами, ползли танки.

Сердце захолонуло, потрясенное масштабом наступления. Усов больше двух лет провел в партизанах, где сражение ротного масштаба – и то редкость, и могучие массированные атаки Советской армии, в которых участвовали тысячи бойцов и сотни боевых машин, не переставали поражать его, рождая чувство сопричастности чему-то огромному, великому…

– Ура! – закричал он, и голос его потонул в сотнях других, родив единый рев идущей в наступление пехоты.

Вал людей в линялых гимнастерках катился к немецким позициям, и впереди него бежал долженствующий повергнуть врага в страх клич: «За Родину! За Сталина!»

Но немцы не испугались. Деловито застрочили их пулеметы, уцелевшие после артиллерийского налета, открыли огонь автоматчики.

Бежать по изрытому воронками полю было неудобно. Земля под ногами проминалась, сапоги вязли в ней, и вообще сержант, несмотря на душевный подъем, чувствовал себя усталым.

Кричать он вскоре уже не смог, дышал тяжело, обливаясь потом. Он безнадежно отстал от своих солдат.

И когда громыхнули несколько гранат, рассыпая веера смертоносных осколков, он уцелел, и пулеметные очереди, скосившие тех, кто шел в первых рядах, его миновали.

Усов выскочил к немецким окопам, и тут же слева от него что-то взорвалось. Сержант успел упасть и перекатиться в небольшую воронку от мины. Лишь после этого рискнул оглядеться.

Недалеко, метрах в десяти, горел танк. Свой, хорошо знакомый Т-34. Пушка его бессильно опустилась, а траки не шевелились. При виде мертвой машины в душе родилась злость.

«Я тут пузо протираю, а они наших парней убивают!» – подумал Усов, и словно пружина подбросила его в воздух. Одним рывком преодолел он расстояние до окопов, где наткнулся на немца. Тот был в стальной каске и таком грязном мундире, что даже цвет ткани нельзя было разобрать.

Эсэсовец возился с автоматом, видимо, заело затвор. Завидев врага, он оскалился и неожиданно швырнул в него тяжеленный СтГ-44. Усов почувствовал удар в живот, у него подкосились ноги, и сержант тяжело рухнул наземь.

Очнулся он, лежа на спине. Пробудь Усов без сознания еще пару секунд – немец успел бы добраться до поверженного неприятеля. А так – сержант увидел над собой отвратительную грязную фигуру и, не задумываясь, начал стрелять.

Лицо немца исказилось, а затем куда-то пропало.

Усов сел, автоматическим движением сменил магазин – предыдущий с перепугу выпустил одной длинной очередью. Убитый эсэсовец лежал рядом, страшный, оскаленный. Каска, почему-то не тронутая грязью, тускло блестела.

С трудом сержант поднялся, вслушался, пытаясь определить, как идет бой. Но грохотало, стреляло и ревело моторами со всех сторон, и по звукам нельзя было определить, что происходит.

Но приказ был один – наступать, и, повинуясь ему, Усов спрыгнул в немецкий окоп, низкий, плохо отрытый, и побежал в ту сторону, откуда стрельба доносилась наиболее явственно.

Пахло в окопе противно, как на помойке. «Фрицем воняет», – подумал сержант, и тут же уловил за спиной подозрительный шорох. Он успел обернуться и даже увидел высокую фигуру в сером, но чудовищной силы удар обрушился ему на голову. Последнее, что бывший партизан Усов слышал в жизни, был странный треск. «Словно хворост хрустит», – успел подумать сержант и провалился во тьму…

Убивший его унтерштурмфюрер СС сказал «Доннерветтер!», обтер испачканный красно-серой кашицей приклад об одежду русского и побежал туда, где еще оставались живые недочеловеки…

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

5 августа 1945 года, 12:49 – 13:49