Олег Верещагин - Тамбовские волки. Сборник рассказов

прямо через шлем… второй закрутился на земле и вытянулся… и вот уже бежит прочь последний… и один выстрел — громкий и резкий — ставит точку в слепом бессмысленном беге.

Тихо. Только трещит пламя на дороге.

— Эй! — оклик из леса. По-русски, почти добродушный… — Кто там палит-то?

— Я, — говорит Тёмыч и закрывает глаза, не понимая, что происходит.

* * *

Светка готовила обед, когда снаружи вихрем ворвались мелкие, игравшие во дворе, наперебой крича:

— Возвращаются!

— Наши идут!

— В лесу!

— Скорей иди смотреть!

Девчонки посыпали наружу. И застыли у обваленного плетня, недоумённо глядя на то, как Санька — с пулемётом на плече и улыбкой на лице — шагает через заброшенный огород.

А за Санькой из леса выходили люди. Не только мальчишки. Нет — их было много, вооружённые и разно одетых.

Их было много.

Светка почувствовала, как перехватило горло. И — разревелась от неожиданного и почти болезненного ощущения счастья.

3. ВОЛЧЬЯ ПЕСНЯ

Небольшой костерок горел в углублении, скрытый со всех сторон плетёными стенками и высоким навесом из тех же веток. Вокруг костра на небольшой поляне чёрными тенями высились вигвамы, крытые берёзовой корой, призрачно белевшей в ночной тьме. Слышались обычные звуки спящих людей — шорох, хныканье, бормотанье… Жилища древних индейцев не казались такими уж неуместными в прицнинском лесу; скорей уж неуместными выглядели люди, сидевшие у огня — в молчании, зажав между колен американские винтовки.

На всех троих мужчинах была полевая форма армии США с ещё неспоротыми нашивками лёгкой пехоты.

Огромный сержант с лицом неандертальца и такими бицепсами, что они распирали изнутри свободные рукава камуфляжной куртки, помешивал палкой угли с краю костра. Его украшенное шрамом лицо было неожиданно задумчивым, он явно ушёл куда-то в свои мысли.

Рослый парень — скорей даже мальчишка — с румяным открытым лицом методично набивал длинненькими острыми патрончиками ребристый скошенный магазин к винтовке.

Сухощавый остролицый майор — коротко подстриженные волосы серебрились сединой — строгал ножом деревяшку, в которой уже можно было узнать простенькую дудочку. К офицеру приткнулся мальчишка лет 8–9 — из-под заботливо наброшенной на него куртки виднелись только светлые вихры, курносый нос и сонный глаз.

— Как приклеился к вам, сэр, — сказал, поднимая взгляд от огня, сержант. Его жутковатое лицо прорезалось вдруг добродушной улыбкой. — Ещё там.

— Да, — майор дунул в палочку, постучал ею о колено. Снова дунул и спросил: — Не жалеете, сержант, что связались со мной?

— Это обидно слышать, сэр, — буркнул сержант. — Я в своё время сидел в малолетке, но там хотя бы была уверенность, что я выйду. А уверенность в чём была у этих детишек? Нет, — неожиданно горячо добавил гигант, — если наша власть разрешает такое — значит, это у нас дома непорядок и нам нужно не в чужие земли лезть, а за плечо оглянуться. Не Дьявол ли там стоит да посмеивается… — сержант перекрестился.

— Хороший вы человек, сержант Гриерсон, — сказал майор.

— Да ну, — неловко усмехнулся гигант. — Это ведь вы всё провернули, а я что — лбом стены прошибать… Я как в этот Ка назначение получил… — сержант помрачнел. — Такого ни один бродяга, ни один уголовник себе не позволит. А эти, в костюмчиках… — сержант смачно плюнул в огонь. — Пооткручивать бы им головы и сесть вот так, с русскими ребятами, к огоньку — неужели не договорились бы?

— Открутим, дай срок, — спокойно сказал майор и поправил на мальчишке куртку. С акцентом спросил ласково: — Льоша, ти что?

— Ничего, — тихонько ответил по-английски мальчишка и притиснулся ближе. Майор погладил его волосы, сказал тоже на родном языке:

— Спи, спи… Ну а ты? — офицер посмотрел на молодого парня. — Ты-то что, рядовой? Зачем с нами связался? А, Райан?

— Я не знаю, — сердито сказал Райан. И пнул в огонь ветку, на растопыренных концах которой расцвело пламя. — Я пошёл в армию, чтобы сражаться против фашистов. Все твердили — русские фашисты, русские убийцы. Я подумал — мой прадед сражался и я должен. К чёрту, мы убьём их всех и они больше никого не тронут! Вот так я думал… Но тут нет фашистов! — в голосе солдата прозвучала настоящая мука. — Тут есть люди, которым мы не даём жить! И я не хочу! И не буду! И пусть к чертям присяга! Я не присягал служить людоедам-мясникам!

Майор Халлорхан кивнул. И подумал о своей семье…

2.

… - Но что нам делать — непонятно, — майор поморщился, прогоняя эти расслаблявшие мысли. — Они все, — он посмотрел в темноту, наполненную сонными звуками, — голодные, от охоты сами видите — прибыли чуть, а на подножном корму если и можно протянуть, то только ноги.