Роман Буревой - Тайна Нереиды

– Кто ты? – спросил Руфин.

– Я – гений Империи. Бывший гений. Теперь я – Гимп. Я бессмертен и смертен одновременно.

– Чего ты боишься?

Гимп в отчаянии замотал головой:

– Не знаю, Август, клянусь водами Стикса – не знаю. Но нас ждет что-то страшное. Беги!

Красно-желто-стальная колонна, колеблясь, начала медленно отползать от Нисибиса. Восьмой легион шел в авангарде. Руфин хлестнул жеребца и помчался вперед, нагоняя отступающих римлян. Гимп скакал рядом, поминутно оглядываясь. Они были близко, слишком близко от города.

Неожиданно с криком Гимп слетел на землю, увлекая за собой Руфина. Они грохнулись в какую-то земляную нору. Все вокруг озарилось ослепительным светом, в сотни раз ярче полуденного солнца. Свет этот осветил отроги лежащих за Нисибисом гор с невозможной ясностью, обвел их пурпурными, синими, золотыми контурами. Люди вспыхивали мгновенными факелами. Кони ржали, люди вопили, пытаясь заслониться руками. Кожа на ладонях и лицах обгорала мгновенно. А следом за вспышкой по земле покатилась волна. Она сметала все на своем пути и гнала клочья огня, как листву неведомых деревьев. Раздался рев – чудовищный зверь рычал, вырвавшись на свободу.

Над уничтоженным Ниеибисом поднимался в небо огромный гриб. Он рос, уходя в яркую синеву, грозя прорасти сквозь все семь небес, огромный и жуткий, как непобедимый бог войны. И люди внизу были жалкими и беспомощными. И такими уязвимыми с их мягкой распадающейся плотью.

Когда Руфин наконец поднялся и глянул на своего спасителя, то увидел, что у того больше не было глаз. В провалах глазниц сочились красным черные набухшие кляксы. Руфин закричал от ужаса. Вернее, ему казалось, что он кричит – он лишь беспомощно открывал и закрывал рот.

Центурион с обожженным до мяса лицом подбежал к Руфину и накинул на него полотнище палатки. Может быть, таким странным способом он хотел защитить императора, а может быть просто не хотел, чтобы император видел, что сталось с его армией. Последнее, что видел Руфин, – это бегущую мимо лошадь с обгоревшим черно-красным боком, с вытекшими глазами. Ослепшее животное бросалось то в одну, то в другую сторону, и совершенно человеческий, непереносимый вопль рвался из самого ее нутра. Этот крик невозможно было слышать. И Руфин, кутаясь в полотнище палатки, тоже закричал.

«Вчера в Эсквилинской больнице вдова Гая Элш Мессия Деция Цезаря Летиция родила мальчика. Несмотря на то что ребенок родился до срока, по заявлению медиков он здоров и чувствует себя хорошо. Однако ребенка пришлось поместить в инкубатор».

«Нисибис практически стерт с лица земли взрывом чудовищной силы. Потери римлян исчисляются тысячами. К месту дислокации армии срочно направлены специальные грузы медикаментов и сотни медиков». «На помощь армии Руфина отправлен Шестой легион. Производится срочный набор в Четвертый и Шестнадцатый легионы».

В центре взрыва образовалась воронка, а вокруг на сотни футов застыли расплавленные потоки, превратившись в зеленое стекло. Вокруг стеклянного чудовищного блюда земля встала дыбом, будто камни хотели прянуть в небо, но не смогли. На камнях не было ничего живого. Черная пыль. Черный пепел. Но черная жижа, что медленно вытекала из-под обломка стены сгустком мазута, эта черная жирная клякса казалась живою. Да, прежде она была жизнью. Почти возвышенной, почти божественной. Теперь черное ничто струилось меж камней, отыскивая путь, не сознавая, что ищет, не зная, на что способно, не понимая, зачем вообще надо куда-то скользить и течь. Вокруг были только развалины. Черное пятно скользило, ничего не находя. И вдруг… еще одно такое же черное пятно появилось из-под оплавленного камня, стекло в ямину, коснулось первой кляксы, но не слилось – подалось назад… А вот и еще одна черная клякса, и еще… и еще. Они медленно пробирались меж развалин, не ведая, куда и зачем…

Но странные твари продолжали свое движение. Наконец они стекли к реке Джаг-Джаг и поплыли по ее водам, как пятна разлившейся нефти. Когда волны пытались прибить их к берегу, пятна отталкивались от камней крошечными щупальцами. Пятна умели питаться. Они хватали дохлых рыбин, покрывали их тонкой пленкой и медленно переваривали. Неважно, что рыбины были радиоактивны – такая мелочь не пугала черные твари. От них самих шло постоянное излучение.

В это утро Руфин почувствовал себя немного лучше.

Его вырвало только после еды. Онеидел на походной кровати. Полог его палатки был поднят, император видел раскинувшийся перед ним лагерь. Лагерь, похожий на госпиталь. Ряды палаток вдоль преторской улицы [123]и бродящие по ней согбенные фигуры. Медик в зеленой тунике остановился, согнулся пополам. Его рвало прямо у входа в императорскую палатку. Он» не обращал внимания. Так же как и преторианец, что стоял у входа. Медик вытер ладонью рот и двинулся дальше. Трибун Восьмого легиона с черными гноящимися пятнами ожогов на лице вошел в палатку и остановился. Его слегка покачивало. Чтобы не упасть, трибун ухватился за древко императорского штандарта. Руки его были обмотаны бинтами. Руфин улыбнулся одной половиной лица – ему почему-то показалось это смешным. Он и сам не понял почему.