Виктор Тюрин: Хочешь выжить – стреляй первым [litres]

– Док!! Давай сюда!! Этот чертов ублюдок очнулся!!

Снова повернувшись ко мне, он сказал, причем явно недовольным тоном:

– Умеешь ты, Джек, людям жизнь портить. Думал, хоть на веревке сэкономим, и вот на тебе. Лечи теперь тебя, висельника. Я уже сегодня хотел послать нарочного к судье… Думал – помрешь, тогда мы твоих дружков быстренько повесим, а теперь жди, пока ты на ноги встанешь. Ладно, сейчас послушаем, что док скажет. Может, мне все-таки повезет и ты еще сдохнешь, сволочь.

Говорил он вроде понятно, но смысл его слов для меня был весьма тёмен.

«Джек. Это он про меня, что ли? Виселица? Дружки? Я, наверное, брежу. Иначе откуда мог появиться этот ряженый? И где я, черт возьми, нахожусь?»

Несмотря на боль, часть сознания начала автоматически изучать пространство вокруг себя на предмет опасности. Это было заложено в меня преподавателями спецшколы на уровне рефлекса, как у собак академика Павлова. То, что удалось охватить взглядом, вызвало у меня не меньшее удивление, чем этот тип. Это был деревянный барак без малейших признаков цивилизации, о чем говорило отсутствие даже стандартной прикроватной тумбочки. Спинка кровати была металлической, да еще какой-то архаической постройки. Линялая тряпка, типа занавески, висящая на веревке, отгораживала угол, где я лежал, закрывая от меня остальное помещение. Солнечный свет падал из-за моей головы, значит, окно там. Попытка повернуть голову в сторону окна отдалась в теле такой болью, что, не выдержав, я застонал. Из-за резкого приступа боли я на какое-то время прикрыл глаза, поэтому не сразу заметил появление у моей кровати полного мужчины, лет сорока пяти, с солидным животом и большими сильными руками. У этого типа усы, в отличие от шерифа, завершались плотной окладистой бородкой. Он бросил на меня хмурый взгляд, а затем повернулся к шерифу:

– Билл, тебе сколько раз говорить, это больница, а не поле боя! Чего ты орешь каждый раз так, словно поднимаешь солдат в атаку?!

– Ты мне лучше скажи, Митчелл, почему он еще не сдох? Кто мне недавно говорил, что с такими дырками не живут?!

– Я тебе что, Господь Бог?! Он один знает, кому жить, а кому умереть! Я всего лишь доктор в этом Богом проклятом захолустье! Отступи! Дай мне, наконец, посмотреть на раненого!

Отодвинув животом нахмурившегося Билла, он наклонился надо мной. Из-за длинного фартука, закрывавшего грудь, местами заляпанного кровью, выглянули широкие подтяжки. Бесцеремонно сдернув одеяло у меня с груди, эта пародия на доктора начала ощупывать меня, причиняя сильную боль. Мне ничего не оставалось, как стиснуть зубы и терпеть.

– Так. С плечом хорошо. Теперь грудь… рана чистая. Рот-то открой! Язык! Так. Температура есть, но лихорадка ушла. Хорошо молодчика отделали. Пуля в грудь и в плечо. Да крови сколько потерял… и все равно умирать не хочет, словно зверь за жизнь цепляется.

– Пить. Воды, – я с трудом вытолкнул сухие, ломкие слова через непослушные губы.

Не обращая ни малейшего внимания на мою просьбу, он продолжил обследование, одновременно продолжая говорить:

– Впрочем, он зверь и есть. Похоже, пуля не задела внутренних органов. Да-а… Не повезло тебе, Билл. Он встанет на ноги через две, а то и три недели. Все. Я пошел. У меня еще куча дел благодаря этому бандиту.

– Что Маклин совсем плох?

– Выглядит хуже, чем хотелось бы! А к тебе, – он уже обратился ко мне, – попозже сестру пришлю. Она сейчас занята. – С этими словами он развернулся и исчез за занавеской. Растревоженная этим садистом боль постепенно стала стихать, снова возвращая интерес к окружающему миру. Скользнул глазами по уже знакомой для меня обстановке. Нет, это однозначно не похоже на больничную палату, даже если предположить, что она находится в самой что ни на есть глуши. И еще… Весь разговор велся на английском языке! Как это я сразу не сообразил?! Тип, изображающий американского шерифа, странный доктор, вся эта архаичная обстановка, не соответствующая времени. Что все это значит? Спектакль, поставленный ради меня?! Но ради чего?! Ведь я прекрасно помнил обстоятельства, в результате которых оказался у татуировщика Жиги. Помнил, как ворвались в подвал мои преследователи. Помнил, как убивал и умирал… Умирал?! Стоп. Но я не умер. Я живой. Снова скосил глаза на человека, одетого шерифом. Бред… наяву?

– Где я? Кто я? – я попытался спросить громко и внятно, но сумел лишь выдавить из себя хриплый шепот.

Некоторое время человек по имени Билл недоуменно смотрел на меня. Потом, скривив в насмешке рот, сказал: