Илья Бриз: Держава под зверем

А войска работали строго по планам. Я просматривал свежие сводки с фронта. На душе было и радостно и горько одновременно. Радостно, потому что, несмотря на ожесточенные бои, потери были минимальны. Горько… Очень горько было за ту, мою первую Родину. Столько народа погибло в той Великой Отечественной войне!

В двери опять показался Поскребышев:

— Егор Иванович, все уже собрались.

Я посмотрел на часы. Тринадцать пятьдесят восемь.

— Приглашайте.

Предстояло обсудить текущие вопросы и проверить готовность к операции «Удар молнии».

Почему Викентьев не выходит со мной на связь?

— Вот подумай сам, — майор легонько постучал папиросой о пачку, вытряхивая из нее крошки табака, промял мундштук, прикурил от одноразовой газовой зажигалки и продолжил: — Чем ограничивается высший пилотаж на «Яке»?

— Ну как чем, — капитан отвел взгляд от окна, за которым вдали виднелось взлетное поле аэродрома, — летно-техническими характеристиками самолета и умением пилота.

— Правильно, — в интонации майора прозвучали учительские нотки. Задолго до войны он много лет проработал инструктором в авиаучилище, — а если летчик хороший?

— Ну, — капитан задумался, — способностью пилота переносить перегрузки.

— Вот, а я о чем, — удовлетворенный ответом командир полка потянулся стряхнуть пепел в гильзу от зенитного снаряда. Медали на его груди тихо звякнули. — А Василий на пилотаже умудрился уже три самолета развалить. Причем два списали на земле, как не подлежащие восстановлению, а позавчера… — майор помолчал, — позавчера под Остроленкой его эскадрилья прикрывала понтонную переправу. Он сбил двух «лапотников» и, уходя от «худого» на выходе из пикирования потерял крыло.

— Как это — потерял? — удивился капитан. Он только сегодня вернулся в полк после лечения и с большим интересом выслушивал новости вперемешку с рассуждениями своего друга и командира.

— А вот так! Комиссия во главе с инженером дивизии дала заключение о превышении расчетных перегрузок. Как Василий умудрился не только успеть покинуть разломанный самолет, но и раскрыть купол парашюта, я не понимаю, — майор загасил папиросу и тут же достал из пачки новую. — Может, помогло то, что на пикировании фонарь отсосало?

— Подожди, — возбужденно прервал друга капитан, — после десятка «же» Вася выпрыгивает и спокойно приземляется на парашюте?

— Именно!

— Ну силен! Прямо зверь какой-то!

Командир полка посмотрел на друга и расхохотался. Капитан непонимающе глядел на смеющегося. Тот, вытирая слезы, объяснил:

— Василий себе новый позывной взял — «Зверь».

Теперь улыбались уже оба.

— Если бы только это! — майор опять стал серьезным, встал и подошел к окну. Низкие тучи, накрывшие аэродром, и были причиной того, что командир полка мог свободно пообщаться с другом. Синоптики, увы, не обещали летной погоды еще два дня.

— Если бы только это, — повторил майор. — Восторженная пехота, наблюдавшая за боем снизу, тут же предоставила Васе машину с сопровождением. А в машину складировали трофейные «гостинцы». В результате вечером весь полк пьяный был, обмывая трех сбитых.

— Каких трех, ты же говорил, он двух «лаптежников» сбил?

— Так ему же еще «мессера» записали, — объяснил майор, — «худой», который за Васей погнался, на выходе из пикирования не смог вписаться в траекторию «Яка» и вмазал в землю.

— В общем, неделю назад с ним что-то произошло. Ну, ты же сам Васю знаешь. Обычный летчик, да, хороший пилот, но ничего особо выдающегося. А тут пришел ко мне и потребовал тренировочный полет. В тот день на фронте относительно тихо было, ну я и разрешил. Соответственно, решил понаблюдать. Сам понимаешь, если что, то моя голова с плеч первой полетит. Все-таки сын Самого… Повиражил он немного, бочку в обе стороны крутанул. А потом… — Майор помолчал. — А потом начал выделывать такое… Вот после того тренировочного полета его «Як» и списали. Ну да новых самолетов у нас, сам знаешь, хватает. На следующий день Василий сбил двух «худых» и «раму». После посадки пожаловался на плохую реакцию самолета на элероны и что машину тянет в левый крен. Техник стал осматривать «Як», а у того консоли крыльев повело, а с левой стойки шасси щитки от перегрузок вырвало. Как он посадил, не представляю. В общем, списали самолет. — Майор опять помолчал. — Да и сам Вася какой-то другой стал. Шуточек меньше. КУЛП наизусть выучил. Заносчивость куда-то исчезла. Резко повзрослел? Осознал, что война — не игрушки? Ответственность за фамилию почувствовал? — майор задавал вопрос за вопросом самому себе. — За неделю Василий заимел девять сбитых, — командир полка кивнул удивленно молчащему капитану: