Мушинский Олег: Рекламный трюк

Так учили жрецы Маммоны.

Контролер – могучий упитанный мужчина с багровой недовольной физиономией и короткими седыми волосами ежиком – лениво скользнул взглядом по случайным свидетелям.

– Документы, пожалуйста, – тихо сказал он, глядя куда-то вдаль по коридору.

Антон и торговец протянули ему свои идентификационные карты раньше, чем он закончил фразу. Контролер удостоил взгляда – одним глазом – карту Антона и окончательно утратил интерес к обоим.

– Ладно, пошли, – буркнул он своим подчиненным.

Они промаршировали по коридору к той самой двери, за которой влачили свое не в полной мере благоденствующее, лишенное счастья обладания приличным зонтиком, существование потребители тринадцатого уровня. Не утруждая себя возней с коммутатором, Контролер забарабанил в дверь кувалдоподобным кулаком.

– Полиция Понимания! – проревел он. – Откройте!

Дверь робко приотворилась, выдавив в узкую щель двоих – невысокого тощего потребителя в полосатой линялой пижаме и худенькую женщину с большими печальными глазами. Большего Антон не запомнил – только большие голубые глаза, в которых, казалось, отразилась сама безысходность.

– Сливкин Федор Романович? – спокойно спросил Контролер у мужчины.

– Да, вы же меня знаете, – с готовностью подтвердил тот, и тут же поспешно добавил. – Но я ни в чем не виноват.

– Виновность есть разница между законностью и реальностью, – философски заметил Контролер. – А реальность состоит в том, что ты опять не закрыл норму потребления за прошлый месяц.

– Но… но…

– На садовников почти нет спроса, господин Контролер, – поспешила пояснить женщина. – А в его возрасте так тяжело переучиваться.

Контролер не сводил с проштрафившегося потребителя сурового взгляда и молчал.

– Но мы стараемся, – голос у женщины дрогнул. – Мы оба. Беремся за неквалифицированный труд, но за него так мало платят… Но мы стараемся.

– Плохо стараетесь, – сообщил ей Контролер. – Недоброкачественное потребление – это серьезное политическое преступление, и вы совершили его неоднократно. Или вы полагаете допустимым игнорировать интересы социума?

Женщина вздрогнула и осеклась.

– Меня арестуют? – жалобно проблеял мужчина.

– Нет, – ответил Контролер. – Для общественно-полезных работ ты совершенно бесполезен.

Потребитель тринадцатого уровня чуть расслабился. В руке Контролера тускло блеснул пистолет. Глухо бухнул выстрел. Тело медленно осело в дверном проеме, прямо под ноги опешившей жене.

– Пистолеты фирмы Лайт-Шлепс очень надежны и просты в обращении, – хором уныло пробасили патрульные.

– Хотя пистолеты Бульдог, что мы рекламировали на прошлой неделе, понадежнее будут, – заметил кто-то.

– Все меняется в этом мире, – философски заметил Контролер. – И разговорчивый патрульный вполне может превратиться в молчаливого безработного.

Разговорчивый патрульный счел за лучшее промолчать. Откуда-то появился большой черный мешок. Патрульные запихали в него тело и, перебрасываясь шуточками, поволокли по коридору к лестнице. Контролер сверился с наручным нанокомпьютером.

– Похороны в среду, шестнадцатого, 15:26, четвертый крематорий, – сказал он сжавшейся у стены женщине. – Уровень похорон семнадцатый, зато за государственный счет. Четыре рекламных места. Три заполнит Управление, на четвертое имеете право вы, как вдова политически ликвидированного. У вас есть что-нибудь на примете?

Ныне вдова только покачала головой.

– Рекомендую фирму Лайт-Шлепс, – посоветовал Контролер. – Это будет символично, и они, скорее всего, накинут что-нибудь сверх обычной ставки.

Женщина едва нашла в себе силы, чтобы кивнуть и не расплакаться.

– Крепитесь, – сочувственно сказал Контролер.

Достал из кармана пачку сигарет, выудил одну. Женщина тихо всхлипнула. Контролер закурил, вздохнул и ободряюще похлопал ее по плечу.

– Таков закон, – сказал он. – Возьмите, вам это сейчас нужнее. Платить не надо.

Будут гробовщики приставать, звоните мне. Он теперь на три четверти государственный рекламоноситель, так что разберусь по полной программе.

Контролер буквально силой вложил ошеломленной женщине в руки пачку сигарет и тяжело затопал по коридору. На Антона с торговцем он не взглянул, но им обоим вдруг стало очень не уютно. Не сговариваясь, они скинулись по десятке, сунули деньги плачущей на пороге женщине и поспешно ушли.

Спустя пару минут Антон с торговцем уже бодро шагали по тротуару прочь, прикрывшись от дождя зонтом с широким силовым коконом. Струйки воды причудливыми зигзагами сбегали по невидимому контуру, зависали на миг в полуметре над асфальтом – там, где проходила граница поля – и крупными каплями падали вниз.