Александр Владимиров - Волонтер - Неблагодарная работа

— Что же ты полковник молчал, — вновь проговорил Золотарев.

— А что я, — вздохнул Квятковский и развел руки в стороны. — если на то пошло, к приезду супруги ты должен быть готов всегда.

Должен. Согласился Андрей, конечно должен. Давно нужно было отыскать в крепости плотников, что смогли бы сколотить какую-никакую полку. Или думал, что теперь один жить будет?

— Кстати, как ребенка назовешь? — поинтересовался полковник, и эстонец понял, что от зоркого глаза начальника Преображенского приказа, не ускользнула беременность его супруги. Вроде юбки этой эпохи должны скрывать, али глаз у Квятковского наметанный. Если последнее, то не удивительно, что Петр назначил того начальником тайного приказа.

— Силантием, — изрек Андрей, задумался, на секунду и тут же добавил, — если парнишка родиться.

— А если дочь?

Над этим Золотарев никогда в последнее время не задумывался. Помнил, что супруга беременна, помнил, что скучает сейчас в Шлиссельбурге, но о том, что родить она может вместо долгожданного сына дочь, ни разу не подумал.

— А если дочь? — повторил свой вопрос полковник.

— Если дочь… — промямлил Андрей, но Юрий его перебил:

— Понимаю. Не задумывался. Эстонец кивнул.

— Ладно, граф, — молвил Квятковский, — давай выпьем за ребенка.

Он поднял кубок, сделал глоток, тот самый, который оказался решающим. Тут же уронил голову на крышку стола и захрапел.

— Приехали, — поднимаясь из-за стола, проговорил Андрей.

Подошел к дверям. Выглянул в коридор и увидел стоявшего на боевом посту солдата. Тот явно не желал наступать второй раз на грабли. Монахов посмотрел на выглянувшего коменданта.

— Отыщи мне поручика Белозерского полка, — приказал эстонец.

В таком звании сейчас в нем числился бывший денщик князя Ельчанинова — Егор.

Картеж с царевичем, женой коменданта прибыли в Нарву, через несколько дней после того, как полковник Квятковский осмотрел крепость, и, убедившись, что все в порядке уехал в Санкт-Петербург.

Между тем с дежурившего в небе андлара, сообщили о приближающемся отряде из десяти всадников, что сопровождали карету.

Золотарев, выслушав донесение, вызвал к себе нового адъютанта. Распорядился, чтобы тот приготовил комнаты, а сам вышел на крыльцо комендантского дома. Пока прибудет экипаж, решил выкурить трубку, за одно взглянул на здание. Вздохнул тяжело, и прошептал:

— А не плохо бы его было побелить.

Тут же поймал себя на мысли, что стал рассуждать, как военный, готовящийся к встрече с очень важным чиновником из государственного аппарата.

— Так и до мысли, газоны зеленой краской покрасить докатишься. — Прошептал Андрей, разглядывая желтую траву.

Оно и понятно, царевич приезжает. Да вот ведь только не на день или на два. Тут показуха не поможет, да и сам мальчишка спросит, а зачем тот так поступает? А вот дом коменданта покрасить бы можно, да только не в первую очередь.

Между тем карета миновала крепостные ворота и вскоре остановилась у самого крыльца. Адъютант спустился по лестнице и подошел к экипажу. Открыл дверь, выпуская из нее сначала царевича, затем Марту.

Его жена за то время, что он ее не видел, совсем не изменилось. Понять, что она беременна было не возможно. Причиной этого служило платье той эпохи. Андрей вдруг представил жену в одеждах его эпохи. То, что они сидели бы на ней так же прелестно, он не сомневался, но вот живот, который к этому времени уже приобрел, свои очертания сильно бы выделялся.

Комендант спустился к карете. По европейской манере, чем очень поразил царевича, поприветствовал того. Потом поцеловал протянутую ручку супруги.

— Я рад вас видеть мадам, — проговорил Андрей.

Женщина смутилась. Он взял ее под руку и повел в здание. Уже в дверях шепнул ей, так чтобы никто не расслышал, что любит ее, и очень по ней соскучился. Марта посмотрела на него с укоризной, и Андрей прошептал:

— Я бы за вами давно в Шлиссельбург отправил, но вначале должен был навести порядок в городе.

Оправдываться Золотареву не хотелось, даже перед своей женой. Проводил ее до своих апартаментов. Затем попросил извинение, что он вынужден женщину вновь оставить одну.

— Дела государственные, — проговорил он, — устрою царевича и вернусь к вам, моя милая. Еще раз поцеловал ей руку. Направился, быстрым шагом, в кабинет.

Алексей сидел, за его столом и слушал доклад адъютанта. Понять, уразумеет ли тот смысл доклада Юстаса Лемме, было очень тяжело. Царевич же делал вид, что слушает.