Сергей Шкенёв - Пёс имперского значения

— Я бы порекомендовал поторопиться, Гавриил Родионович. Последствия могут быть непредсказуемы.

— И я про то же, согласился Израил, поднимая на плечо громадную сумку. — Пошли быстрее.

Но минут через пятнадцать его мнение кардинально изменилось. Изя матерно отзывался об изобретателях железной дороги, расположивших шпалы самым неудобным образом. Если наступать на каждую, то передвигаться мелкими семенящими шагами очень неудобно. А через одну — длины ног не хватает. Я дипломатично умолчал о том, что прекрасно знаю, с чьей именно подачи была расширена колея и уменьшено расстояние между шпалами. Только посоветовал матерящемуся напарнику:

— Баул свой выбрось, полегче будет.

От возмущения и негодования он покраснел, едва не выйдя из режима невидимости, и упрекнул:

— И это я слышу вместо благодарности?

— Тебе, быть может, ещё и премию выписать?

Напарник поправил сумку на плече, потом, не выдержав, поставил её на землю с такой силой, что содержимое её протестующее зазвенело.

— Осторожнее, Изяслав Родионович, — забеспокоился Берия.

— Один ты меня понимаешь, друг Лаврентий, — Изя отработанным долгими тренировками жестом промокнул выступившие слёзы шёлковым платочком с монограммой княгини Волконской. — А то этот сатрап….

Договорить он не успел. Из ближайших кустов на полотно выбежала троица весьма подозрительных личностей. Один остановился, чуть не сбив нас с ног, и начал осматривать местность в театральный бинокль, а двое других упали животом на насыпь принялись сноровисто подкапываться под рельсу.

— Лесные братья, — усмехнулся Лаврентий Павлович. — Они бы ещё с дамским лорнетом сюда пришли.

— А чего, они и в самом деле родственники? — Изя оглядел мужиков. — Не похожи.

— Ты что, историю совсем не знаешь? — Берия удивлённо поднял брови.

— Я её делаю, этого достаточно, — Израил с гордым видом сплюнул на сапоги наблюдателя.

Тот опустил голову, покрутил ей, а потом поднял лицо к небу, отыскивая наглую птичку. Лаврентий Павлович походя ткнул указательным пальцем под удобно подставленный кадык, а напарник, не долго думая, с силой саданул "лесного брата" в печень.

— Убьёшь ведь, — покачал я головой.

— Уже, — ответил Изя, выдёргивая тонкий стилет. — По законам военного времени.

— Могли бы допросить. Кто? Откуда? Зачем?

— Да ладно, Гавриил Родионович, — товарищ Берия показал пальцем вперёд. — У нас ещё двое есть. Зато я видел работу настоящего мастера. Тебе кто удар ставил, товарищ Раевский?

— Я сам кого хочешь научу. У меня, между прочим, сам Брут уроки брал. Смотри и запоминай, — напарник на ходу сделал два быстрых движения, а потом брезгливо отпихнул ногой мешок с взрывчаткой. — Дилетанты.

— И кого мы теперь допросим?

— Зачем? Ты что, собрался по лесам за бандитами бегать?

— Да плевать мне на все банды. А вдруг они нашего Такса видели? Где теперь его искать?

Изя показал пальцем строго вперёд:

— Там! Этот ориентир тебя устроит?

Над городом поднимался роскошный столб чёрного дыма.

— Давайте быстрее, он точно там, — скомандовал я. — Да брось ты свою сумку!

— Нельзя, — вступился за Израила Лаврентий Павлович. — Она с коньяком. Двадцать девять — число, приносящее удачу.

— Двадцать девять бутылок?

— Нет, Гавриил Родионович, литров.

И мы опять опоздали, на этот раз только на два часа. Видимо сказалась разница в скорости передвижения. Или тут зависит от длины ног? Но полюбоваться на слаженную работу храбрых пожарных успели вполне. К нашему приходу они уже вовсю поливали весело горящее здание вокзала, и заранее готовили багры для растаскивания брёвен. Европа, мать их за ногу, неужели нельзя было из кирпича построить? Или нужно было демократической Литве дотаскать имперские обноски?

Изя бережно замаскировал свой груз, подвесив его повыше, во избежание досадных недоразумений, и отправился руководить брандмейстерами. Это его любимое занятие со времён знаменитого пожара в Риме. В том, что вокзал выгорит до последней головешки, можно было не сомневаться. А мы с Лаврентием Павловичем решили найти свидетелей произошедшего.

Таковые отыскались очень быстро, и поражали разнообразием версий и своей словоохотливостью. Одни, за небольшое вознаграждение в советских рублях, были готовы поведать о чудовищном заговоре мирового троцкизма. Явки, пароли, фамилии резидентов — это за отдельную плату. Имя главного городского троцкиста, дирижёра местной хоровой капеллы мальчиков Борисоса Березовскаса, можно было узнать со значительной скидкой.