Юрий Корчевский: Стрелецкая казна

А ночью приснился мне странный сон. Вот чьи-то руки наливают в кувшин с вином из маленького пузырька бесцветную жидкость — совсем немного, буквально чайную ложку, прячут пузырек за сундук. Я понимаю, что это яд — ведь не льют в вино никаких снадобий. Затем какие-то неясные картинки, и более четко — князь Овчина-Телепнсв сидит за столом с домочадцами, кушает, слуга наливает из кувшина вино в серебряные чаши. Тут мой сон оборвался, и я проснулся в холодном поту и с бьющимся сердцем. Во рту пересохло. Приснится же такое! Ратники мои сладко спали, Андрей похрапывал, Павел беспокойно шевелил во сне руками, Герасим что-то бессвязно шептал.

Я снова улегся, по сон не шел из головы. Навеян ли он происшедшей вечером попыткой отравить меня или нас всех — ведь кабатчик предполагал, что вином я могу поделиться со своими дружинниками? А вдруг сон вещий? Тогда что делать? Даже если я сейчас вскочу в седло, мне не успеть добраться до Москвы — только коня нагоню. Может быть, попробовать внушить князю предостережение — не пить вина? Как это сделать? Я же не телепат. Но надо попробовать, другого выхода просто нет. Я закрыл глаза и сосредоточился. Мысленно прошел по княжескому дому, поднялся на второй этаж, открыл дверь в опочивальню князя.

В комнате горит масляный светильник, скудно освещая изголовье постели и князя. Собственно — только лицо и руки на груди. Я встал у изголовья, пристально вгляделся князю прямо в лицо, стал медленно и четко говорить: «Княже, не пей вина, тебя отравить хотят!» Так я повторил несколько раз. Князь беспокойно заворочался в постели, проснулся и сел.

— А, это ты, Юрий! Почему ты здесь? Ты же в Муроме должен быть?

— А я и есть в Муроме — это же сон, твой сон, князь. Я тебе просто снюсь.

— Зачем в мой сон пришел?

— Предупредить хочу — отравить тебя хотят, не пей завтра вино — с ядом оно. Кто-то из твоих домовых слуг. Найди его.

Внезапно все пропало — и дом княжеский, и князь в постели. Я открыл глаза. Уже утро. Солнце пробивалось в затянутые бычьим пузырем окна, сотоварищи мои ворочались в постелях, а Герасим уже тер глаза. Чертовщина какая-то! Приснилось это все мне ночью — сон про князя, моя попытка внушить ему мои подозрения, — или уже началось раздвоение личности? Бред какой-то параноидальный! Не стоит ни с кем делиться мыслями, сочтут — свихнулся. Еще блаженным я не был!

Однако же сон имел интересное и вполне реальное продолжение…

За пару недель мы с обозом добрались до Москвы. Последние два дня дались трудно, дороги начало расквашивать, сани вязли в грязи. Приходилось их местами толкать, а возчики и вовсе шли пешком, дабы не уморить коней. Когда показались предместья Москвы — избенки крестьян, ремесленников, торговцев — подлого сословия, радости обозников и нашей ватажки не было конца. Добрались!

Обозники скинулись и передали мне мешочек с деньгами. Не откладывая в долгий ящик, я тут же разделил монеты. Наверняка по приезде и докладе князю всем дадут отдых, и тут уж денежки ох как понадобятся — одежду поменять, родным подарки сделать, у кого они есть. А одежда мало того, что истрепалась, так уже и не по сезону — кончилась зима, нелюбимое мое время.

Мы заехали во двор к князю, завели коней в конюшню, расседлали. Отдыхайте, лошадки, вы тоже заслужили. Сами почистились, как могли, а уже слуга дворовый бежит — князь просит всех к нему в кабинет.

Зашли. Князь радостно всех поприветствовал, расспросил, как да что. Я рассказал о нечисти, о том, что Михаил погиб как герой в схватке с волкодлаком, о криксах, о банде разбойников. О чем не рассказал — так это о сопровождении обозов и деньгах. Пусть это останется нашей маленькой тайной. В принципе страшного здесь ничего пет: все, что воин взял в бою, — его трофей. Никто — ни князь, ни сам государь — не вправе претендовать на взятое мечом. А захваченные в бою города вообще на три дня отдавались на разграбление воинам. Воеводе — доля с трофеев, государю — покоренный город и новые земли, а уж воину — его добыча: то, что он мог уместить на себе или в переметных сумах лошади. Кто же из ратников будет воевать за одну похлебку? Чай, не боевые холопы.

Князь, выслушав пас, одобрил все действия и, вручив за усердие и службу по небольшому мешочку серебра, дал отдых до особого распоряжения. Когда все уже выходили, попросил меня задержаться.

«Вот оно!» — екнуло в груди. Князь усадил меня на лавку, сел сам. Барабаня пальцами по столу, хмыкал, не решаясь начать разговор.