Юрий Корчевский: Стрелецкая казна

Успели — только въехали в город, как закрыли ворота, а сверху начали капать капельки. Выспросив дорогу, мы доехали до постоялого двора. Собравшись с силами, перетащили все узлы и мешки в комнату. Слуги распрягли коня и завели в стойло. Все, добрались! Я сам и мои домочадцы вымотались за дальнюю дорогу и без сил упали в постель. Я предложил спуститься в трапезную, но Васька уже уснул, едва раздевшись, Лена отказалась. Завтра наверстаем, теперь — спать.

Утром все проснулись поздно, на улице шел дождь, было прохладно, а в комнате — тепло, покойно. Удачно добрались: еще бы день промедления, и телега стала бы нашим якорем на размытой дороге.

Еще недели две-три можно будет передвигаться реками на судах, а ударят морозы — и все, замрет все движение — и людей и товаров. Только когда ляжет снег, потянутся санные обозы.

Мы долго потягивались в постели. Осознание того, что мы добрались и никуда торопиться не надо — кончилась утомительная дорога, — настраивало на приподнятый лад. Одевшись, мы спустились в трапезную. Народу было немного. Местные сидели по домам, а приезжий люд поспешил убраться из города до начала осени.

Каждый заказал, что хотел: я съел жареную курицу, запив красным вином, Лена пощипала рыбку, Вася набросился на горячие пироги. Готовили здесь неплохо, но еда отличалась от московской или нижегородской — какая-то пресноватая, соли и перца в ней маловато.

Пора уже обзаводиться своим жильем, зима на носу. Лена с Васей пошли в комнату, я же собрался и вышел на улицу. Моросил нудный дождь, дул свежий ветерок, небо — серое от низких туч.

Я прошел на торг, узнав дорогу у прохожих. Покупателей было мало — никому не хотелось в такую мерзкую погоду уходить из теплого дома в сырость. Мне же это на руку. Я не спеша обошел лавки — интересовался, какой район города лучше. Центр я исключил сразу, но и окраины тоже нежелательны. Улицы в плохую погоду там просто непроходимы, даже для пешехода. Кроме того, мне не хотелось попасть в слободку. Ремесленники, братья по цеху — меховщики, плотники, гончары, кузнецы и прочий мастеровой люд — предпочитали селиться на одной улице или в небольшом районе, называемом «слободкой». Что хорошего жить в слободе кожевенников? Шкуры замачиваются в чанах, обрабатываются, снимается мездра. Ядовитые испарения и отвратительный запах стоят день и ночь, и только ветер приносит чистый воздух. Нет уж, такие слободки лучше обходить стороной.

После двух дней поисков мне удалось найти дом, подходящий мне во всех смыслах. Дом деревянный, как почти все дома в городе — край ведь лесной, а камень поди привези еще. Улица мощена дубовыми плашками — в чистой обуви можно пройти. И от центра недалеко — в десяти-пятнадцати минутах ходьбы. Я не поленился, слазал на чердак, проверил стропила, посмотрел, не течет ли крыша; спустился в подвал. Все добротно, сделано на совесть. Во дворе пара сараев: один из них дровяной, причем полнехонький. Молодец хозяин, запасливый. И что меня еще порадовало, так это конюшня на четыре стойла с местом на две телеги.

Мы с хозяином ударили по рукам и направились в городскую управу, писать купчую. По дороге я вспомнил, что надо будет называть имя и фамилию. Свои настоящие указывать не хотелось. Какие же придумать? От имени своего отказываться не буду, возьму то, что в святках — Георгий. А вот фамилию какую взять? В голове мелькнул образ Петра Великого, что в свой первый вояж плотничал за рубежом под фамилией Михайлов. Пусть буду Михайлов, вольный человек из… Тулы. Почему в памяти всплыл этот город, даже не пойму.

В управе так и назвался, о чем была сделана запись в здоровенной книге и выдана купчая на дом.

Уплатив пошлину в доход казны и отсчитав деньги хозяину, я стал полноправным домовладельцем. Дом, к сожалению, стоял пустой, и мне пришлось еще побегать по плотникам-столярам, чтобы сделали деревянные кровати, стулья, лавки, столы, шкафы — все то, что называется в современном понятии мебелью и без чего нормально жить невозможно.

Когда мебель изготовили и привезли в дом, я перевез свои вещи и ценности в новое жилье, а лошадь заняла место в конюшне.

Дел свалилось много — привезти лошади на зиму овса и сена, самим закупить провизию муки, круп, сала. Лена занималась обустройством дома — вставали рано, ложились поздно. Вася помогал нам обоим.

Через пару недель дом казался уже вполне обжитым. Я несколько раз напоминал Елене, что наша фамилия теперь — Михайловы, мы приехали из Тулы. Звать же меня Георгий, но не будет беды, если она невзначай назовет меня по-прежнему Юрием. Васе про фамилию мою новую ничего не говорили, так как и старую мою не знал.