Сергей Савелов - Я в моей голове

— Фабрика тщеславия, — хмыкнул про себя.

Нет палисадников только напротив окон общих кухонь. Между бараками натянуты веревки для сушки белья жильцами. Сломанные детские качели из уголка и бугор песочницы под снегом — забота о детях от завода.

У каждого подъезда скамеечки, сейчас пустые из-за зимы и рабочего времени. В праздники и без повода на этих скамейках собираются празднества из соседей с гармонистами, частушками, песнями и плясками (топотушками по-деревенски). Это когда в образовавшийся круг по очереди выскакивают наиболее отчаянные подвыпившие женщины и, притоптывая, голосят деревенские частушки, в т. ч. и похабные. Думаю, это традиции деревенских посиделок, пришедшие с бывшими деревенскими жителями. Впоследствии, этот обычай и некоторые другие ушли вместе с поколением этих жителей при расселении этих коммунальных жилищ. В вечернее и ночное время, эти скамеечки заняты молодежью. Тогда уже там звучит гитара. Позднее — редкий еще, в то время, переносной магнитофон. Чаще — переносные приемники ВЭФ или Океан.

В городе активно ведется жилищное строительство (отсюда и переполненные складские площадки со стройматериалами). Каждый год в городе, в основном в Новом районе (народное название), возводят по несколько пятиэтажек, которые впоследствии назовут хрущевками. Уже многие семьи за мои 14 лет жизни в бараке, переселились из бараковских каморок в благоустроенные квартиры. Так ушли мои многие друзья детства. Кстати, девятиэтажка, где я поселился через двадцать с лишним лет, была заселена в большинстве своем, жителями Заводского поселка, в т. ч. жильцами моих бараков.

Наконец-то мой подъезд (ну и запахи тут!). Прямо — короткий проход. Дальше, за общим коридором — общая кухня с кухонными столами (и нашим в т. ч.) с двумя газовыми плитами на 4 конфорки каждая. Как женщины делят их, когда многим приходится готовить или кипятить белье? Никогда раньше не интересовался этим. Налево — общий коридор с дверями слева и справа. В коридоре тумбочки, комоды, старинные сундуки, на стенах тазы, баки, велосипеды, санки. Возле дверей — умывальники с помойными ведрами (вот откуда амбре) и ведра или баки с чистой водой.

Комната родителей сразу справа за кухней. Следующая комната по коридору — комната бабушки. Когда пошло расселение жителей коммуналок в благоустроенное жилье, многие стали ломать перегородки, разделяющие большие комнаты и занимали освободившуюся площадь. Мои родители стену ломать не стали, а переселили в освободившуюся комнату бабушку из коморки с печным отоплением деревянного аварийного дома и шумными соседями.

Наша комната метров 11 квадратных. Шириной — метра два с половиной, длиной от двери до половинки окна около четырех метров. У двери справа — кухонный стол-тумба с посудной полкой на стене, слева ниша с вешалкой для одежды. Рядом — платяной двустворчатый желтый, покрытый лаком платяной шкаф. Далее — диван с валиками в голове и ногах и вертикально стоящими подушками вдоль стены. Через проход справа — полуторная металлическая кровать со спинками с блестящими шишечками и перекладинами. На стене над кроватью — ковер машинной вязки с темным геометрическим орнаментом. Дальше у окна — обычный стол на 4-х ножках, за которым я обычно учу уроки, мама гладит белье и выполняется множество других хозяйственных дел. Слева над столом на стене — небольшая книжная полка. Справа от стола — комод с бельем и одеждой. На комоде — черно-белый телевизор и радиола (оба Рекорды). Пространство между кроватью и комодом я использую для отжимания, стоя на руках, опираясь пятками на стену, а комод и спинку кровати для отжимания, как на брусьях, поджав ноги.

Из-за стенки голос бабушки:

— Сережа, это ты пришел? Иди, поешь, я картошечки сварила и кисель вкусный.

Сколько себя помню, она всегда пытается меня накормить своим любимым овсяным киселем. Как она меня этим раздражала всегда. На эту серую студенистую массу, которую она называет киселем, смотреть неприятно, а уж тем более есть (я, правда, никогда не пробовал). Не отвечаю, иначе не отвяжется. Она что-то побурчала и затихла. Понимаю, что ей скучно одной. Подруг в бараках она так и не завела. (В бараках, вообще пенсионеров было мало). С отцом, они друг друга терпеть не могут, а матери все время некогда. Мама у нас главком семейный, а может и генералиссимус. Она ведет хозяйство и решает основные бытовые вопросы (что приготовить, что купить, сколько отложить денег и прочее). Что нам одеть с отцом решает тоже она. Отец вроде доволен, что ему не надо принимать решений, а я зачастую взбрыкиваю.