Комбат Найтов - В небе только девушки! И…я

Последовало короткое молчание, затем Сталин сказал:

– Да, это предприятие комиссариата внутренних дел. Я поинтересуюсь возможностью его привлечения к проекту.

Бартини привезли через неделю «автозаком», освободить его не освободили, просто перевели в Воронеж. Здесь тоже есть тюрьма. Он не сильно доволен, так как «там» остались его бумаги и чертежи. Само СТО находилось отдельно от тюрьмы, из которой его доставили.

– Кто там может помочь, не из заключенных?

– Пороховщиков, – говорит Роберто Людвигович с сильным акцентом, но понятно. Я записал фамилию довольно известного конструктора.

– Как вы устроились?

– Пока – не очень, и статья у меня – 58-я, поэтому могут быть проблемы.

– Я попробую оказать помощь.

– Не стоит, вы – женщина, этого могут не понять. Там другие законы, товарищ генерал.

– Тем не менее я постараюсь открыть здесь филиал Воронежской тюрьмы. Думаю, что мне это удастся.

– Не преувеличивайте своей значимости. Как говорят русские: от сумы и от тюрьмы не зарекайся.

– Хорошо, вы можете считать так, как вам заблагорассудится. Мы с вами занимались примерно одной тематикой: вы доводили до серии проект «103в», я – проект «103у», оба проекта в серии. Ваш – в массовой, мой – в мелкой. Теперь перед нами стоит задача создать машину, способную передать десять-двенадцать тонн топлива на расстоянии пять тысяч километров и вернуться.

– Передать кому и как? С приводнением или посадкой?

– Нет, в воздухе, на высоте не ниже двенадцати-тринадцати тысяч и на скорости 600–700 км/ час.

– Это невозможно!

– Вы регулярно слушаете Совинформбюро?

– Да, это входит в распорядок дня.

– Неделю назад вас ничего не удивило?

– Было странное сообщение, что наши что-то разбомбили в Париже.

– Вот фотоснимки удара, – я протянул ему фотографии.

– Очень кучно положили, и пожар хороший. С горизонтального полета так отбомбиться большая сложность.

– Бомбили с пикирования, Роберто Людвигович. Бывшие «103у». Теперь это Ме-1п. Вот они, – я передал фотографии «метел» в полете.

– На вид почти точная копия Ту-2, но другие двигатели, тоньше крыло, прилив у кабины пилотов. Но Ту-2 пикировать практически не может.

– Это – Ме-1п.

– «Мессершмитт»?

– Нет. Метлицкая и Путилов.

– Вы – конструктор?

– В некотором роде, но вы не ответили на вопрос, почему вам показалось странным это сообщение?

– Сейчас мне это сообщение кажется еще более странным: долететь до Парижа и вернуться сейчас может только Ер-2, бывший мой «Сталь-7».

– Тем не менее долететь до Парижа и Лондона может моя машина, но с помощью вашей.

Он заметно отстал от тематики, хорошо знает только ситуацию у Туполева и Швецова. Остальное им, заключенным СТО, не доводили. Сразу ухватился за М-108, но я остановил его.

– Во-первых, мы готовим самолет мирного времени, а не военную скороспелку, во-вторых, пока у М-108 сильно ограничен ресурс, всего шестьдесят часов. Это больше, чем у серийного, но недостаточно для мирной эксплуатации. Требуется в десять-пятнадцать раз увеличить ресурс, и пока это невозможно, двигатель критичен по всем параметрам. Это не его беда, все двигатели такой мощности живут недолго. Здесь требуется большая работа химиков и металлургов. Поэтому за основу мы берем четыре двигателя АМ—38ФНТК, с ресурсом в двести часов, но ориентируемся, что в ближайшее время мы их заменим разработками Ивченко или Кузнецова.

– Я обоих не знаю. И что это за машины?

– Турбовинтовые двигатели. И еще один вариант – двигатели Люльки. Но все это впереди, машина должна полететь раньше. Еще один момент, Роберто Людвигович! Наше опытное производство имеет самый высокий уровень допуска. Его необходимо заполнить. Но после этого мы не подлежим обычному правосудию, только через закрытые совещания института Специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Имеете полное право отказаться.

– Имею, давайте вашу бумагу.

Я позвонил начальнику СМЕРШа, и, в его присутствии, Бартини подписал форму. После этого оформили его на работу в КБ. Затем с этой бумажкой я съездил в Воронежский централ, и там подписал необходимые бумаги для его расконвоирования и по переводу в закрытое режимное предприятие завод № 18.

– Единственные два ограничения: пропуска на завод у вас не будет, на территории завода расположен лагерь для военнопленных, подходить туда вам запрещается.

Он пожал плечами, и мы сели в мой «додж», через тридцать минут поездки по городу в открытой машине, где он с удовольствием вдыхал чистый воздух, мы подъехали к огороженному заводу с увитой колючей проволокой стеной. Открылись ворота, и мы проехали на аэродром. Возле главных ангаров в рощице стояло несколько коттеджей. В одном из них ему предстояло провести оставшиеся месяцы заключения. Увидев, что в домике три комнаты, а в одной из них находится настоящее произведение Franz Kuhlmann KG и гора ватмана, он расцвел, и тут же проверил ход пантографа, не бьет ли он.