Комбат Найтов - В небе только девушки! И…я

Теперь о «гнейсах». Рано утром над аэродромом появилась темно-зеленая «пешка» с белыми капотами и довольно жестко приземлилась. Из нее вышло три человека: один военный летчик и двое гражданских, причем один из них, в очках, вылез из кабины пилотов. «Очкарик» представился:

– Виктор Васильевич. Почему нас сдернули с рабочего места, мы еще только разворачиваемся. У нас ничего нет, мы не можем вести работы в поле. А тут из-за женской прихоти нам срывают фронт работ.

– Сколько у вас работающих «Гнейс-1»? Включая те, которые стоят на стендах, везде, включая и здания на Политехнической.

Тихомиров немного удивленно посмотрел на меня, но я произнес это тоном, не допускающим возражений. А сами понимаете, что 37-й год был совсем недавно, а тут его выдернули с криками «давай-давай» из лабораторий и погнали почти на фронт. Он приподнял голову и начал загибать пальцы.

– Всего было собрано шесть стендов, и одна рабочая, вот она. Но клистронов и магнетронов новых больше нет, их выпуск прекращен. Где находятся для них станки – неизвестно. У меня есть предложение…

– Потом предложите, пойдемте смотреть.

Так и есть! Направленная колеблющаяся антенна с усиками, коаксиальные кабели, отсутствует резонатор и нет волноводов. Ну и размер с весом просто зашкаливают!

Вылез из штурманской рубки, осмотрелся в кабине. «Заценил» удобство расположения. Посмотрел на умформер, который за каким-то чертом сунули в кабину стрелка, и два громадных блока: передатчик и приемник. Оставил летчика и оператора у машины, а с Тихомировым шагаем в штурманский класс, там занято, поэтому прошли в лаборантскую за ним.

– Пишите названия станков и дату, когда они были отправлены или отгружены на станцию для погрузки. Укажите и нарисуйте таблички на них, где они стояли. Если помните, то в какие ящики были упакованы. А я пока свое порисую.

Начинаю изображать механическую зеркальную антенну с излучателем полузакрытого типа, резонатор, волноводы, гибкие волноводы, даю ссылку на патент магнетрона от 1921 года с номером журнала BIRE, четвертый за 1921 год, и его схему. Тихомиров сопит, морщит лоб, но пишет. На меня особо и не смотрит. Скорее всего, больше думает о том, где он будет сидеть, если не все вспомнит. Я уже закончил рисовать антенно-волновую часть сантиметровой РЛС бокового обзора, а он все сопит и шуршит ручкой.

– Ну, вот, кажется все, что помню. – Он задумчиво перечитывает свою писанину, встал и протягивает мне исписанные мелким почерком листки. Я забрал их и передал ему шесть своих.

– Это расстояние кратно длине волны?

– Да, конечно. Вы здесь посидите, посмотрите, я в штаб на несколько минут.

Позвонил Расковой и кратко изложил ситуацию. Требовалось найти по заводам и станциям несколько эвакуированных станков НИИ-9, материалы для поиска я отправляю ей связным самолетом. Пусть подключит всех. И надо лететь в Ленинград, забирать там все, что осталось. Вместе с Тихомировым, который там знает все, что нужно. Требуется разрешение на перелет.

– Я поняла, сейчас сделаем. – И она повесила трубку, а я вернулся в лаборантскую. Тихомиров сидел неподвижно, глядя в одну точку. Левая рука мяла листок бумаги. Я забрал его у него: написал заявление с просьбой отправить его на фронт, затем смял его.

– Это полежит у меня, Виктор Васильевич. Как только закончим «Гнейс-1», мы с вами дружно посмеемся и порвем его, предварительно макнув его в шампанское. Сейчас вылетаем в Ленинград, чтобы сократить сроки, необходимо собрать все имеющиеся станции и перевезти их к вам на 339-й завод. Имеющуюся станцию снять и установить на штатное место на борт «02». Оператор с переносом справится?

– Алексеев? Конечно, только провода…

– Здесь авиазавод находится, не проблема, и у нас другой способ крепления магистралей. Даже техники справятся.

Мы вышли из класса, на стоянке он заботливо передал все мои листочки своему оператору, и мы прошли к «птичке». Посыльный и Настя принесли карты и разрешение на перелет. Мы проинструктировали Тихомирова, как вести себя в кабине стрелка, проверили его подвеску. Еще раз напомнили, что ничего трогать нельзя, из кабины проверили связь с ним и пошли на взлет. Идем на семь тысяч, так чтобы ему наддува хватало. Дальность позволяет без посадки и без дополнительных баков, но на всякий случай подвесили в бомболюк дополнительный топливный танк.

Задерживаться с ним в Ленинграде нам не с руки, и, обговорив с ВВС фронта процесс эвакуации Тихомирова в Свердловск, мы через полчаса после заправки вылетели обратно. На блокадный Ленинград я так и не посмотрел. Сели ночью на Комендантском и ночью же вылетели обратно. На этот раз забрались повыше, чтобы никто не смог побеспокоить: стрелка-то нет. Настя весело рассказывала истории, которые происходили с нашими девушками, как они пытаются меня скопировать. Ее это жутко веселило, с одной стороны, с другой – немного беспокоило, так как она привыкла к тому, что ей уделяют больше внимания, чем мне. Но произошла смена обстановки, из практически полностью мужского коллектива нас переместили в женский, естественно, со своими дрязгами и претензиями. Утром сели в Придачах, и начался обычный учебный день. Я летал с девочками на «УПешке», а Настя гоняла штурманов и стрелков. Никого больше на вторую часть группы не нашлось. «Двойка» работала ночами по три вылета. Уже есть успех, сбили разведчика. Локатор работает отвратительно. Штурману приходится лежать в коке штурманской кабины. После первого же вылета туда еще и дополнительно матрас пришлось сунуть. Еще одно нарушение, что парашют на штурмане не надет, а лежит пристегнутый к стрингеру фюзеляжа и шпангоуту. Не дай бог, что-нибудь случится! Оператор учит штурмана управляться с локатором и юстировать его антенны, которые частенько капризничают и сбиваются. Главная проблема: отраженные от земли сигналы забивают индикатор, до определенной высоты полета, напрочь, и большое мертвое поле вблизи самолета. Сделав два вылета с оператором, локатор выключили, толку от него пока никакого. Только место занимает. Но обучение Гарик Гареев прошел, получил удостоверение оператора бортовой РЛС. Я пока в этом участия не принимаю, делаю вид, что мне все равно, что происходит в кабине «двойки». Ждем командированного. Тем более что поиск станков через НКВД и НКЖД пока ничего не дал, почти. Нашелся один станок, но что это за штука, не известно. Направили в Свердловск из Бухары.