Александр Прозоров - Битва веков

— Андрей Васильевич?! — Лицо мальчишки расползлось в широкой улыбке. — Никак приехали?

— Нет, в облаках порхаю, — хмуро отрезал князь. — Почто не отпираешь?

— Дык, мать с малым, — вышел наконец наружу сын приказчицы, — а я печи проверял. Внутри и не слышно совсем…

— Лопаты где, кулема?! — крикнул от ворот Полель. — Али нам за воротами ночевать?

— Да бегу, бегу! — сорвался с места младший Андрей. — За сараем усе собрано, навес вон за поленницей виден.

Паренек побежал показывать, где находится инструмент, и князь так и не успел переспросить, что за «малой» требует внимания хозяйки. Проводив мальчишку взглядом, он шагнул в прихожую, скинул валенки, дабы не намокли, сунул ноги в чьи-то шлепанцы, ступил в дом. Дохнул. Изо рта пошел пар.

— Опять выстудили… — поморщился он, на ощупь нашел перила лестницы, поднялся на второй этаж, опять же на ощупь, отсчитывая правой рукой провалы дверных проемов, добрался до своей светелки, внутри скинул шубу, поежился. Мороз сюда, может, и не пробрался, но и тепла не чувствовалось. К тому же было сумеречно — через закрытые ставни внутрь просачивалось совсем немного света, рассеиваясь в слюде.

Поколебавшись, Андрей решил, что холоднее все равно не станет, отворил окно, откинул изнутри крюки створок, толкнул ставни наружу. Комнату тут же залило светом — после мрака коридоров даже пробивающееся через снег серое свечение показалось ослепительным. Князь увидел, что лошади все еще топчутся на улице. Правда, в десять нар рук холопы уже расчистили больше половины двора и вот-вот должны были завести скакунов в конюшню. Пахома среди работников не было.

— Совсем сдал дядька, — покачал головой Андрей. — От любого дела задыхается. А признавать сего не желает.

Князь Сакульский давно бы оставил своего воспитателя жить в тепле и заботе у себя во дворце, хоть и в Запорожском, хоть здесь, хоть в иное место отпустил по его выбору — да только тот, ссылаясь на давнюю клятву, данную боярину Лисьину, упрямо следовал за Андреем во всех походах и поездках. Было дело, свалился пару раз от какой-то нутряной болезни — но, едва встав на ноги, опять нагонял хозяина, чтобы верно следовать в паре шагов позади, крепко сжимая рукоять острой сабли. И сделать что-либо с этим было никак невозможно.

Князь закрыл внутренние створки, повернулся и только теперь разглядел у печи аккуратно сложенную стопку дров.

— Стало быть, дела своего Варенька не забывает. А я уж сомневаться начал.

Он достал из шкафчика свечу, из поясной сумки — огниво, высек в трут искру, слегка подул, давая ей разгореться, поднес полоску бересты, раздул, от бересты запалил свечу, поставил возле печи, косарем расколол одно из полешек на несколько лучин, поломал их, сложил в топку, открыл задвижку дымохода, поджег растопку. Немного обождал, пока сухое дерево займется, после чего уже без опаски перекидал в печь почти половину заготовленных дров. Прикрыл дверцу, прислушался к уютному гудению, приложил ладони к глянцевым изразцам — но те, естественно, все еще оставались холодными. Пока печь прогреется, пока сама тепло давать начнет, пока светелка от холода отойдет — это еще сколько времени пройдет! Так, чего доброго, в холодную влажную постель укладываться придется. А куда денешься? Не в людскую же к холопам идти!

За печной дверцей уютно потрескивал огонь… Но комната все равно оставалась пустой, холодной и скучной. Князь прогулялся до окна, вернулся к печи, взял свечу и шагнул в коридор. Прошел по коридору почти до конца, повернул налево, толкнул дверь… Точно, здесь тоже стояла печь.

— Чай, дома, не в гостях. Помню! — похвалил себя Андрей, князь Сакульский, урожденный боярин Лисьин, опускаясь на корточки перед топкой, наколол лучинок, запалил, подкинул поленья, закрыл дверцу, отправился дальше.

На втором этаже печей было всего четыре: в покоях князя, княгини и еще в двух комнатах, когда-то задуманных то ли как детские, то ли как гостевые, то ли для знатных родичей. Остальные грелись через продыхи, от нижних топок. Посему князь спустился вниз, направился в трапезную и чуть не лоб в лоб столкнулся с торопящейся Варварой — в простом домотканом платье, сером платке на волосах и длинной овчинной душегрейке.

— Ох, прости господи, Андрей Васильевич! — в последний миг успела увернуться она. — Не ждала тебя здесь увидеть.

— А где же мне еще быть? — Князь развел руками, в одной из которых был косарь, а в другой толстая восковая свеча. — Должен найтись в доме хоть один истопник. Вот и бегаю. Чего холодно-то так везде?!