Жюль Лермина: Парижский кошмар

— Долой Бобби!

— В Шарантон его, в психическую!

Всеобщее волнение увенчалось появлением миссис Бобби: она наняла экипаж, прибыла в редакцию «Репортера», ураганом пронеслась мимо рассыльных, взлетела по лестнице и, распахнув дверь, ворвалась в редакционный зал.

Здесь эта высокая, худая и костлявая женщина с лошадиными зубами, тип англичанки старого времени, без предупреждения набросилась на журналистов и редакторов, орудуя зонтиком и нанося направо и налево колющие и хлещущие удары, подвергавшие серьезному риску здоровье ее врагов.

Непросто было усмирить эту фурию, которая поклялась отомстить за поруганную честь своего мужа.

Наконец ее удалось скрутить и передать полицейским. Те связали и обездвижили ее, но не прежде, чем сами получили несколько яростных ударов.

Ее отправили в полицейский участок, где агентам снова пришлось отбиваться от воинственной дамы.

По приказу из префектуры, в камеру ее не посадили, а немедленно доставили в кабинет месье Лепина.

К счастью, она успела немного успокоиться и не стала отвечать оскорблениями на вопросы префекта полиции. Вся дрожа, она заявила, что мистер Бобби, британский гражданин, и миссис Бобби, гордая дочь Шотландии, не готовы терпеть оскорбления французских газет. Обвинять мистера Бобби в ошибке — настоящее богохульство, добавила она, ибо он никогда не ошибается, сама же она готова возложить свою голову на плаху Марии Стюарт, если убитый не является боксером Коксвордом.

— Вы были знакомы с Коксвордом, мадам?

— За кого вы меня принимаете? Как я могу быть знакома с подобным человеком?

— Откуда вы тогда знаете, что это он?

— Мистер Бобби мне сказал…

— Очень хорошо! Очень хорошо! — послышался громкий голос мистера Бобби, которого только что ввели в кабинет. — Это глас самого разума! Жена обязана верить всему, что говорит ей муж.

— А, вот и вы, мистер Бобби! — суховатым тоном сказал префект. — Вы британский гражданин и знаете, что означает выражение «to keep the peace», то есть сохранять мир и общественный порядок. Я не оспариваю ваше мнение, но вы не имеете права отстаивать его с помощью рукоприкладства. Я не хотел бы принимать решение, которое меня огорчит, и поэтому спрашиваю вас и миссис Бобби, намерены ли вы впредь сохранять мир, иными словами, не нарушать общественный порядок… Отвечайте, прошу вас.

Мистер Бобби внушительно и гордо выпрямился.

— Вы хотите навязать мне, гражданину свободной Англии, противоречащее истине мнение… хотите доказать, что Коксворд — не Коксворд…

— Я не хочу вам ничего навязывать. Просто ведите себя спокойно и не нападайте на людей, как сделала достоуважаемая миссис Бобби.

— Миссис Бобби поступила по велению совести и не заслуживает порицания…

— Дайте хотя бы слово, что больше этого не случится…

— Я отказываюсь.

— А вы, миссис Бобби?

— Я отказываюсь.

— В таком случае я вынужден воспользоваться правом, данным мне законом… Возвращайтесь в гостиницу, мистер Бобби, и готовьтесь к отъезду. Поезд в Кале отходит в восемь вечера. Мы привезем мадам Бобби на Северный вокзал. Там же вы получите официальный приказ о выдворении из страны и незамедлительно отправитесь в Англию.

— Прекрасно, — доблестно ответил Бобби. — Однако это не означает, что Коксворд — не Коксворд.

В тот же вечер мистер Бобби и его вспыльчивая супруга покинули Париж.

Все кончено? Дело закрыто?

О, нет! Парижане были бы очень удивлены, а главное, испуганы, если бы могли предвидеть ужасные события, последовавшие за убийством у Обелиска.

Действие переносится в Лондон.

Мистер Бобби сидит в одиночестве в маленькой гостиной коттеджа на углу Айлингтон-Гарденс, где он живет уже двадцать лет.

Миссис Бобби нет дома.

Мистер Бобби открывает ящик небольшого секретера, доставшегося ему в наследство от отца, и достает записную книжку в кожаном переплете, снабженную стальным замочком.

Это дневник, который он вел всю жизнь — с самого детства, с семи лет, в согласии с поэтическим принципом: каждый день нужно написать хоть строку. Nulla dies sine linea [6] Ни дня без строчки (лат). .

Мистер Бобби грустен, но его крепко сжатые губы и твердый подбородок выражают непреклонную решимость.

Он кладет книжку на стол, отпирает замочек, перелистывает страницы и наконец перечитывает запись.

«Я, гражданин Англии, рожденный в Лондоне, чистокровный кокни, чей младенческий плач заглушал торжественный звон колоколов церкви Боу [7] Также Сен-Мэри-ле-Боу, одна из известнейших церквей Лондона (современное здание построено в последней трети XVII в.). Как пишет в примечании автор, «истинным лондонским кокни считается только тот, кто родился в районе, где слышны колокола церкви Боу». , был изгнан из Франции и не смог ничего с этим поделать. Простите меня, о предки, сражавшиеся при Азенкуре! [8] В битве при Азенкуре (25 октября 1415 г.) англичане нанесли сокрушительное поражение французской армии.