Константин Чиганов - Пламя свастики (Проект Аугсбург)

Когда стемнело, бывший беглый, а ныне солдат на вражеской территории приглядел небольшую ферму. Дело осложнялось тем, что двор стерегла злющая черная пастушья овчарка. Виктор присел на краю поля, подальше от построек, сложил губы трубочкой и тихонько не то засвистел, не то зашептал что-то такое, отчего собака подняла голову, хотя и никак не могла услышать его, а потом повалилась на бок, подергала лапами и заснула мертвецким сном. Следом так же глубоко уснули хозяева в спальне. Заклинатель потер глаза пыльным рукавом, словно они болели. Когда Виктор убрал руку, в его глазницах таяло мягкое серебряное свечение.

В кладовой удалось прихватить консервов, ломоть отменной ветчины и немного хлеба. По хлебу Виктор скучал больше всего. Он закончил паковать рюкзак, собираясь уходить, но потом прислушался к чему-то и достал трофейный фонарик. Над большой корзиной, плотно закрытой крышкой, блеснула пара огоньков. Виктор улыбнулся, наклонившись поближе. На плетеной крышке сидел маленький серо-бурый крысенок, уставясь на нежданного гостя и смешно шевеля редкими усами. Виктор протянул свободную руку, и крысенок спокойно и ловко перебрался к нему на ладонь. Человек поднял руку повыше, разглядывая зверька.

- Эх ты, голохвостое племя! Если на земле когда-нибудь исчезнут люди, ею завладеют тараканы, вороны и вы, серые тварюшки-норушки. Хочешь со мной? - Крысенок водил голым хвостиком и норовил забраться в рукав. - Ну, нет, извини, я б и взял, да боюсь за твое здоровье. У меня самого век будет короче крысиного. Впрочем, ты иностранная крыса, не понимаешь по-русски? Иди, иди. - Он повторил это на французском и спустил маленькое существо на пол. - Может, еще увидимся.

За стеной затрещал мотоциклетный двигатель, стих, потом взвыл более мощный мотор, кто-то заговорил по-немецки. Виктор замер, подобравшись.

В приоткрытую дверь он увидел стоящего рядом немца в мотоциклетном плаще и шлеме. За ним во дворе виднелся мотоцикл с коляской, дальше темнела гора грузовика без огней. Второй, видимо, ушел будить хозяев - со стороны входа в дом доносилась приглушенная немецкая ругань и стук. Неизвестно, заподозрил ли что-то мотоциклист, или из осторожности захотел проверить дом, но он сделал несколько шагов к Виктору и вытянул шею, вглядываясь в проем.

О таких моментах говорят: "Думать некогда, отступать некуда". Виктор ударил не в меру любопытного ребром ладони в основание шеи, ломая хрящи гортани, двумя непомерно длинными прыжками достиг мотоцикла. Ключ зажигания в замке. Удар ногой по стартеру (так обозленный всадник пинает непослушного скакуна). Мотор застрелял, взревел, и Виктор вылетел на дорогу, пригнувшись в седле. Вслед ему щелкнуло несколько выстрелов, тогда он, перехватив болтающийся на спине автомат, опустошил полмагазина в сторону грузовика. Судя по истошным крикам, не промахнулся.

Забрызганный грязью серый "Цундапп" с выключенной фарой оставлял позади километр за километром отменного шоссе. Ветер бил в разгоряченное лицо и барабанил краем брезента на коляске. Боевой трофей нес Виктора к Арнхейму, хоть он и не знал этого.

Он не успел уехать далеко. Как видно, в грузовике была рация, и известие об угоне заставило зашевелиться посты на окрестных дорогах. Немцам никогда нельзя было отказать в четкости и оперативности действий. Двадцатью километрами спустя дорогу перегораживал полугусеничный тягач, смутно обрисованный первыми лучами рассвета. Виктор не стал поворачивать назад, прекрасно зная, что в спину ему плюнет огнем десяток стволов. Он снизил ход, когда темная человеческая фигура взмахнула кружком стоп-сигнала, но тут же вывернул газ и спрыгнул с мотоцикла, отлетел в сторону, сумев упасть на руки. Мотоцикл с булькающим ревом смел патрульного, ударился о гусеницу тягача и рухнул в кювет.

На этот раз удача отвернулась от партизана. При падении он услышал хруст, и острая, режущая боль спицей пронзила правую кисть. Почти теряя сознание, он бежал подальше от асфальта, уже не скрываясь, надеясь только на переполох в стане врага. Расчет почти оправдался. Почти, потому что вслед не стреляли. Но Виктор споткнулся, делая очередной шаг, и упал всем телом на горящую руку. Сознание взорвалось и исчезло.

Сон или явь, но долгое, долгое время спустя мягкое и приятно теплое коснулось его лба. В глазах кололо песком, но он упорно таращился вверх, пока не увидел чем-то некогда знакомое лицо. Зеркало, зеркало... Связано с зеркалом. Женщина отбросила со щеки каштановый локон и ласково, нараспев произнесла по-французски: