Анатолий Гончар - Возвращение

Я слышал грохот ударов, разносившихся над просторами болота, но так и не смог до конца понять, что они означают. Но ощущение было такое, что некто, торопясь, куёт нечто. (Здорово сказано — некто нечто, уф). Тем более, что гигантская труба (раз уж из этой башни валил дым, то чем же она была, как не трубой?) вполне могла начинаться гигантским горном. Я не спеша осмотрел прилегающую к башне местность. На слегка гористом острове кроме нескольких разбросанных по всему периметру построек не было ничего, только голые обломки скал и хаотичные нагромождения каких-то то ли брёвен, то ли полуотёсанных каменных столбов. Никаких живых существ, кроме парочки легко вооруженных орков, лениво слоняющихся по острову, видно не было. Скорее всего, все остальные находились либо в тех самых постройках, либо в глубине пещеры, чёрное отверстие которой, словно глаз хищной птицы, смотрело прямо в нашу сторону. Теперь надо было как-то добраться до острова незамеченными. Что нас ждёт там, и что мы будем делать, если врагов окажется слишком много, я пока не задумывался, как говорил некто в прошлом: "Главное ввязаться в драку". Вот и я так: главное выполнить очередной этап, а что там дальше будет — потом и посмотрим. Преодолеть болотистое пространство, на первый взгляд, было, конечно, легче ночью, но что-то подсказывало мне, что это было далеко не так, к тому же моё сердце грызло подспудное чувство, что отведённое мне время неумолимо заканчивается. И всё же решил дать пятиминутный отдых натруженным ногам, и лишь затем начать готовиться к тому, чтобы выдвинуться в направлении зловещего острова. Святые отцы без всякой команды разбрелись по сторонам и, отдыхая, каждый внимательно наблюдал за своим сектором. Святые отцы… О, это были уже не те праведные святоши, что встретились мне в начале моего пути по дорогам Росслании. Нет, теперь это были священники-воины, пристрастившиеся (конечно, волей обстоятельств) к дальним странствиям и трудным дорогам. Время закалило их, прибавило седин и напоило мужественной мощью (хотя, конечно, каждого по — разному: Клементий стал ещё коренастее и дороднее, а Иннокентий — жилистее и, как мне казалось, немного выше), так что правила маскировки и способы скрытного, бесшумного передвижения по пересечённой местности они освоили на раз.

Через пять минут мы, одновременно поднявшись, стали готовиться к трудному пути. Перво-наперво нашли три толстых, трухлявых, но сухих бревна, аккуратно обтесав, сделали каждому нечто похожее на индивидуальный спасательный плот, затем наступила очередь маскировки. Не менее получаса ушло на то, чтобы пришить — привязать к нашей одежде кустики болотной осоки. Лица и руки раскрасили обыкновенной грязью. Когда я уложил на землю своих спутников, то оказалось, они уже ничем не отличаются от обыкновенной болотной кочки. Подняв вверх большой палец, я кивнул в сторону болота и, подхватив свой плотик, двинулся первым.

Вода была холодной, почти ледяной, и вскоре мои руки потеряли чувствительность, зубы выбивали дробь. Мои спутники чувствовали себя не многим лучше, и если массивный Клементий ещё был относительно свеж, то костлявый Иннокентий практически уже замёрз. Даже сквозь болотную грязь было видно, как побледнело его лицо. И вновь, в который раз, выбора у меня не был. Рискуя привлечь внимание, я отдал единственно правильный в этих обстоятельствах приказ.

— Двигаемся быстрее! — И на всякий случай добавил: — Не отставать!

И хотя вода под нами оставалась по — зимнему холодной, дело пошло на лад. От прилагаемых усилий кровь в наших жилах побежала веселее. Вскоре за моей спиной раздавалось двойное пыхтение и приглушённая ругань отца Иннокентия. Значит, отживел. Пока нам везло, и на острове если и следили за прилегающей местностью, то недостаточно зорко. А может, нас лишь затягивали в ловушку? Но об этом не хотелось даже и думать…

Караахмед, ликуя, поднял над головой готовый меч. Теперь для его закалки сверкающую сталь следовало обагрить кровью его же создателей.

Обессиленные тяжёлой работой кузнецы даже не попытались сопротивляться. Их окровавленные тела так и остались лежать подле остывающего горна. Чёрная сталь меча заблистала тёмным фиолетовым светом.

— Жаль, я не смогу совладать с твоей всё возрастающей мощью. Тебе нужен другой хозяин! — чародей осторожно коснулся ладонью отливающей вороновым крылом стали. От этого прикосновения меч слегка завибрировал, а Караахмед, в испуге отдернув руку, почтительно склонил голову. — Я не претендую на власть над тобой, мне не суждено столь высокое владение. Всё предопределено. Теперь ты поможешь вернуть мне Чёрного Властелина, он станет твоим и моим хозяином и мы покорим весь мир. — Караахмед осторожно коснулся пальцем острия, и по лезвию меча побежала тончайшая капелька крови. — Кровью своей заклинаю, костями предков клянусь повиноваться тебе и не ослушаться, вызываю тебя из чёрной бездны небытия! Плоть возродится из пепла, разум возгорится вновь! Явись и властвуй! Явись и устраши своих недругов и возрадуй своих подданных, ибо друзей у тебя нет, есть только враги и слуги. Караахмед наклонился, зачерпнул в левую ладонь горсть серого пепла и осыпал им тут же заискрившее лезвие. Затем, взяв меч за рукоять, повернулся к лежавшим у стены телам. Один из кузнецов был ещё жив. Он со стоном приподнял голову, с мольбой глядя на приближающегося к нему Караахмеда.