Джон Шеттлер: Тихоокеанский шторм

— Именно, сэр. Не выкладывая все сразу. Видите ли, нам здесь платят за определенность в предположениях, а не за пустые фантазии. Нас слушают потому, что им нужны факты, а не плоды воображения. У меня были очень серьезные подозрения относительно этого корабля с того самого момента, как я впервые его увидел. Мы прошлись по всем военно-морским флотам, отметая их один за другим. Вывод, к которому я пришел, вряд ли был бы хорошо воспринят, и, должен сказать, что меня уже избегают в определенных кругах. Меня называют мечтателем и фантазером. Видимо, так они называют странных дураков. Ну и ладно, пускай говорят, что хотят. Когда они смогут взломать «Энигму» самостоятельно, пускай называют меня дураком. Меня несколько утешает позиция Шерлока Холмса, который говорил, что как только вы устраняете все неверные варианты, то, что остается, и должно быть правдой, как бы невероятно оно ни было. Все движется двумя путями, адмирал. С одной стороны в пространстве, с другой во времени. Мы привыкли к движению в любом направлении в пространстве, но движение во времени было возможно только в одном, пока этот корабль не появился в Норвежском море год назад. Это был не немецкий корабль, как нам теперь известно. Не итальянский и не французский. А теперь он и вовсе появился за половину мира, вступив в сражение с японцами!

— Но перемещение во времени? Должен сказать, что я не удивился бы, услышав такое — от Жюля Верна [2] Особенно смешно, учитывая, что Жуль Верн всю жизнь писал твердую «научную» фантастику, предполагая максимально достоверную проработку описания фантастических устройств. С позиций своего времени, разумеется или Герберта Уэллса. Но как поверить в такое, Тьюринг? Это невероятно!

- Вы можете объяснить это иначе, сэр?

Тови нахмурился, будучи явно озадачен.

— Они атаковали нас в Дарвине, — сказал он, возвращаясь в настоящее, надеясь выйти в более безопасные воды.

— Да, сэр. Я слышал об этом.

— Тогда позвольте мне рассказать вам кое-что, профессор, — улыбнулся Тови, надеясь немного успокоить Тьюринга. — У меня была возможность немного пообщаться с адмиралом, командовавшим этим призрачным кораблем, и это было очень познавательно. Во-первых, ваши подозрения были верны. Он был русским. Его экипаж был русскими. И я склонен думать, что и этот корабль был русским.

— Опять-таки невозможно, — сказал Тьюринг. — По крайней мере, сейчас. Нынешний Советский Союз не мог построить ничего подобного этому кораблю.

— Совершенно верно, но это не лучше, чем то, что вы предположили только что, профессор. Корабль, перемещающийся во времени? А с другой стороны… Этот человек отрицал какую-либо связь со Сталиным и Советским Союзом. Он даже довольно прямо заявил об этом — утверждая, что Сталин совершенно ничего не знал даже о существовании этого корабля. И, вместе с тем, он знал о встрече Черчилля и Сталина, проходящей в Кремле в тот самый момент. И это было наиболее показательно. Очень немногие знали об этих переговорах, даже в самых высоких кругах, но он говорил об этом так… Хм, словно…

— Словно это была история, — перебил его Тьюринг с блеском в глазах.

— Именно! — Тови держал чашку в руке и мог только сделать глоток. — Он действительно говорил о войне как о «вашей мировой войне», словно для него это была история. Когда я решил надавить на него и сказал, что Россия является нашим союзником и попросил его поддержать нас, он сказал мне что-то очень странное — что Россия является нашим союзником на данный момент. Он сказал мне, что все меняется, намекая на то, что этот союз может быть нестабильным. Сначала я воспринял это как предупреждение касательно того, что Сталин может быть готов сменить сторону и присоединиться к Гитлеру. Возможно, этот человек и его корабль были первыми вестниками этого решения. Но Черчилль пришел к совершенно иным выводам после встречи в Москве!

— Я думаю, что мы можем без опаски держать Россию по нашу сторону забора, на данный момент, — сказал Тьюринг. — Но кто знает, как закончится эта война, сэр? Кто знает, как будет выглядеть мир через десять, двадцать, пятьдесят лет?

— Мне представилось, что этот человек знал, — сказал Тови. — Я попытался надавить на него по части того, откуда он, но он ничего не сказал, даже предположил, что это был слишком опасный вопрос. В какой-то момент, он указал на укрепления на скалах над нами и спросил, смог был я объяснить свой боевой флот маврам, которые их построили. Затем он сказал, что не может объяснить свое присутствие таким образом, чтобы я смог это понять, и просто пытается вернуться домой, что бы это не значило. Поверьте, мне в тот момент не мог придти в голову иной образ, кроме капитана Немо.