Андрей Валентинов - Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)

Узкий коридор вел куда-то вверх. Скоро воздух стал не таким сырым, повеяло свежим ветром. Чех остановился, кивнул куда-то вперед.

– Сейчас выйдем, брат-вояк. В городе найдешь дорогу?

– Д-да, конечно, – растерялся Арцеулов. – Постойте! Постойте подпоручик! Я…

– Не надо, – покачал головой чех. – Я ведь твой должник. Помнишь, я говорил тебе?

– Но… Почему?

– Разве люди не должны помогать друг другу? – легионер улыбнулся. – Неужели это так важно?

– Важно!

– За тебя просила та, которая помнит и молится о тебе, Ростислав…

Арцеулов понял – чех говорит о Ксении. Дыхание вновь перехватило:

– Я… Я увижу ее?

– Мы все увидимся, брат-вояк. А пока она просила передать, чтобы ты помнил ее слова. Все сбудется. Твой счет уже оплатили…

…Давний сон. Поезд Верховного, утро катастрофы…

«Ты будешь жить долго, Слава… Тебе поможет тот, кто уже помог тебе, хоть и желал зла. Тебе поможет тот, кому помог ты, хоть и забыл об этом. И, наконец, тебе поможет старый друг, с которым ты не надеешься увидеться…».

Чех осторожно тронул его за локоть, и Арцеулов послушно пошел дальше. Да, все сбывалось. Тот, кому он помог, шел рядом. Тот, кто помог ему, лежал в свежей могиле на Донском. Его счет оплатили – Ксения, лопоухий Степа, друзья, лежавшие в русской земле от Харькова до Читы. И всем им он должен. Ему предстоит всю жизнь выплачивать этот долг. Кто-то поможет – тот, с кем он не надеется увидеться. Это будет, наверное, нескоро. Что ж он будет жить, бороться – и ждать…

– Но все-таки, – не выдержал Арцеулов. – Почему вы, подпоручик? Мы же с вами никогда не виделись!

– Виделись, брат-вояк… Ну, мы пришли.

Перед ними была глухая стена, только вверху светилось маленькое окошечко, через которое струился свежий весенний воздух. Арцеулов недоуменно взглянул на своего спутника.

– Тебя смущает стена? Забудь про нее, брат-вояк! Ты же видел – это нетрудно. Шаг – и ты свободен. Прощай…

– Постойте! Вы не ответили… Где мы?.. Как?..

– А ты вспомни, Ростислав. Это тоже нетрудно…

Чех улыбнулся, в странных неживых глазах вновь вспыхнул огонек. И тут Ростислава словно ударило: зеленая шинель! Зеленая шинель, забросанная землей, почти незаметная среди молодой высокой травы…

…Рота наступала, пробиваясь к высоким берегам Камы. Только что кончился бой – тяжелый, кровавый. Все смертельно устали, но Арцеулов торопил: надо было успеть похоронить погибших. Их шестеро – пятеро нижних чинов и пожилой унтер. Еще с Германской Ростислав соблюдал железное для солдата правило – мертвые имеют право на последний приют.

Могилы копали на опушке, там же, где только что гремел бой. Мертвые лежали, укрытые шинелями. Вскоре к ним прибавился еще один, из соседней роты, забытый товарищами.

– Посмотрите еще! – приказал Арцеулов, и солдаты без особой охоты разошлись по округе.

– Все! Только краснопузые!

Ростислав кивнул. Антихристы его не интересовали.

– Господин штабс-капитан!

Арцеулов оглянулся. К нему бежал один из унтер-офицеров.

– Еще один. Но не наш – чех. Давно валяется! Их тут неделю назад покрошили…

Сообщение унтера вызвало ропот. Легионеров успели невзлюбить, к тому же, все знали, что бывает за неделю с непохороненным трупом.

– Пусть валяется, союзничек! Наших, небось, не хоронят!..

Все были согласны. Возиться с разложившимся телом, да еще какого-то чеха, никому не хотелось. Арцеулов бросил папиросу:

– Где он?

Легионер лежал в высокой траве. Зеленая шинель была наполовину засыпана землей, от лица, от рук – от всего, по чему узнается человек – ничего не осталось. Стоять рядом было тяжело, дыхание перехватывало…

– Да оставьте его, господин штабс-капитан! Они наших не жалуют. Да и сгнил весь – еще схватим чего…

Солдаты боязливо поглядывали на зеленое пятно шинели.

– Нет, – Арцеулов закатал рукава и, сдержав дыхание, наклонился над мертвецом. – Это человек…

Он потянул зеленое, распадавшееся под руками сукно. Кто-то подскочил, помог. Тело было тяжелым, казалось, оно уже приросло к покрытой молодой травой земле…

Через час рота ушла дальше, оставив невысокий холмик с наскоро срубленным православным крестом…

Арцеулов открыл глаза. Он был один. Луч фонарика утыкался в камни старой, почерневшей от времени и сырости, стены. Предстояло пройти сквозь них. Правда, молодой легионер из Праги, так и не ставший поручиком, считал, что это совсем нетрудно. Не труднее, чем волочить по траве страшное мертвое тело в разорванной на клочья зеленой шинели…