Конторович Сергеевич - Черный снег-2. Ответный выстрел

До места, откуда слышался подозрительный звук, оставалось пройти ещё метров пятнадцать. Но для этого необходимо было войти глубоко в кусты. Туда, где они снаружи не просматривались.

Поразмыслив, боец приладив на винтовку штык, осторожно раздвинул им ветки кустарника. Сделав несколько шагов, присел снова и оглянулся назад. Увидев ободряющий взмах руки товарища, уже бодрее шагнул вперед.

Вот и кусты, здесь листва ещё не успела опасть окончательно, и какое-то укрытие они пока обеспечивали.

Раздвинув штыком ветки, боец шагнул вперед, совершенно при этом исчезнув из поля зрения своего товарища. Ничего, ещё пяток шагов и можно будет идти назад…

Сделав еще три шага, боец снова раздвинул руками ветки.

Он стоял на краю небольшого овражка. На самом его краю, из-под его ног скатывались вниз небольшие комочки земли.

Красноармеец стоял на краю овражка и смотрел вниз. Туда, откуда уставились на него недобрым взглядом несколько винтовочных стволов. И державшие их в руках немцы явно не собирались приветствовать его праздничным салютом…

Ноги сразу же словно прикипели к земле и во рту пересохло.

Один из немцев призывно махнул рукой.

– Комм!

'Что он хочет? Идти к ним? А как же пост… скоро наши подойдут…'

Справа обозначилось движение, и боец увидел еще нескольких немцев торопливо забегающих ему во фланг.

'Не уйти… Стоит сделать хотя бы шаг – срежут из винтовок, даже и не вскрикну. Шумнуть? Немцы смотрят внимательно, настороже. Не дадут и рта раскрыть – завалят.'

Махавший рукою немец нахмурился и ещё раз повторил свой жест, для острастки пошлёпав рукою по стволу автомата.

'Вон ещё бегут. Сколько же их тут? Нас ждали… Опять предал кто-то?'

– Комм, Иван!

Отяжелевшая враз винтовка пудовой гирей потянула руки вниз. Ноги совершенно автоматически сделали шаг вперёд.

'А в стволе патрона нет… И перезарядить не успеть, стоит только рукою шевельнуть – и всё…'

Ещё шаг… ноги оскальзываются на склоне, и боец, потеряв равновесие, садится на землю, съезжая вниз по скользкому склону. Винтовка нелепо задирается в небо, словно угрожая штыком нависшим облакам. Это его движение вызвало улыбки у немцев. До них всего пара шагов.

– Ваффен хинлеген! Оружие бросать!

Боец уже внизу и немцы окружают его полукольцом. Они уже не так насторожены – жертва никуда отсюда не убежит. Склон крутой и скользкий – вверх не выскочить. А вперед идти некуда, кругом стоят немецкие солдаты.

Опираясь на приклад, боец пытается встать. Снова поскальзывается, взмахивает левой рукой, пытаясь удержаться на ногах. Это удаётся плохо и он снова оступается, чуть сместившись вбок. Солдатам уже откровенно смешно, они еле сдерживают улыбки.

Боец, пытаясь устоять, ещё раз взмахивает руками, на этот раз уже обеими… и выброшенный вперед в резком выпаде штык пробивает плечо стоящего напротив немца…

– Ва… – пытается крикнуть красноармеец.

Негромко хлопает пистолет в руке у офицера. Он стоит чуть сбоку и контролирует каждое движение пленного.

Пах!

Пах!

Калибр у оружия небольшой и выстрелы звучат совсем негромко. Сырой лес вокруг быстро гасит все звуки.

Опрокинутое ударами пуль тело красноармейца сползает вниз, к ногам окруживших его фрицев. Двое из них поддерживают раненного ефрейтора, он едва стоит на ногах.

– Бреннеке! Вайс! – командует вполголоса офицер. – Убрать второго! Розенбах! Перевязать ефрейтора!

– Яволь, герр лейтенант!

И пара солдат скользнула в кусты.

'И где только этого непоседливого черти носят?'

С этими мыслями второй часовой лениво приподнялся и ещё раз посмотрел в ту сторону, куда скрылся его напарник.

'Нету… и что только ему в голову опять толкнуло? Сидел бы тихо… Целее бы был. Да и всем нам сидеть бы тут и не отсвечивать. А лучше всего – по домам. Вон, фронта совсем и не слыхать – куда идти-то собрались? Может, и нет уже там никого? И войны никакой нет… А мы всё тут…'

Что-то зашумело в кустах.

'Никак крикнул кто?'

Часовой приподнял голову.

'Нет. Кусты и не шевелятся. Может, ногу подвернул? Ничего, впредь умнее будет, не станет куда ни попадя, лазить. А вдруг, и впрямь – ногу подвернул? Ну и не будет лазить, куда не просят. Опять же – на машине повезут, или вон – на телеге. А тут ходи ножками… тьфу! Везет же дуракам!'

Солдат достал из вещмешка кусок хлеба и начал, не торопясь, есть, запивая хлеб водой.

'Сала бы кусочек… да где ж его тут отыщешь? Не идет, однако Мишка-то. А ну как сбёг?!'